В поисках единорога

Я слушал его речь, напустив на себя чрезвычайно серьезный вид. Коннетабль помолчал еще с минуту, потом положил мне руку на плечо и, глядя прямо в глаза, добавил:

— И не давай воли естественным для влюбленных желаниям. Пока вы не раздобудете драгоценный рог, донья Хосефина должна оставаться нетронутой девицей.

Я понимающе кивал на все, что он говорил, но от последних слов залился краской, так как затруднялся определить, была ли суровость, с которой коннетабль изрек это предупреждение, настоящей или притворной. На всякий случай, чтобы не выставить себя дремучим болваном, я решил ничего не отвечать и ограничился лишь очередным чинным кивком.

Глава пятая

На следующее утро мы с большой помпой покинули город через ворота Святой Марии, и все жители от мала до велика высыпали на улицы поглазеть на наш отъезд. Бесчисленные литавры, трубы и рога, свирели, тамбурины и бубны, выкрики шутов и луженые глотки арбалетчиков создавали такой оглушительный гвалт, что никто никого не мог толком услышать и все говорили вразнобой что попало, усугубляя суматоху. Коннетабль и его супруга, а с ними рыцари и цвет хаэнской знати любезно выехали проводить нас до окраины города, за которой начинались поля. На прощание мы с коннетаблем обнялись со слезами на глазах, и я хотел поцеловать ему руку, но он руку отнял и еще раз горячо прижал меня к груди как родного сына. Засим мы двинулись по дороге на Андухар, а провожающие вернулись в город и разошлись по домам. Новенькие в нашем отряде, кроме лекаря, о котором я уже рассказывал, арбалетчики Себастьян де Торрес, Мигель Феррейро и Рамон Пеньика, служили в личной дружине коннетабля. Последний, Пеньика, был опытным следопытом, из тех, что умеют степи и на горных тропах настигнуть хоть человека, хоть зверя.

Перед отъездом сеньор коннетабль подарил мне богато расшитый золотом колет и парадную одежду до полу из тончайшего синего бархата, отороченную прекрасным собольим мехом, а также дорогую черную фетровую шляпу и лиловую шапочку, чтобы надевать под нее, как заведено у благородных сеньоров. Графиня же, очень привязавшаяся к донье Хосефине, подарила ей роскошное нижнее платье, целиком покрытое бисерной вышивкой, и к нему — красное верхнее с пурпурной отделкой, и еще седельную подушку черного бархата в изящных золотых узорах. Да и всех остальных, кто отправился в земли мавров и чернокожих, мой господин осыпал дарами и милостями, чтобы ни один участник похода не чувствовал себя обделенным.

Итак, довольные, под нежные звуки свирели Федерико Эстебана, гармонично дополняемые флейтой Манолито де Вальядолида, мы шли по долине, прозванной долиной Забытой Башни. Манолито пребывал в куда более приятном расположении духа, чем прежде, и явно наслаждался совместным музицированием.

В обеденный час, когда солнце стояло в зените и пекло так беспощадно, словно задалось целью свести нас с ума, — особенно страдал от него бедный тучный фрай Жорди, — мы достигли поселения Фуэнте-дель-Рей и постучали в ворота замка, чтобы поприветствовать алькайда (которому мы подарили несколько мулов, груженных продовольствием и утварью, от имени господина коннетабля) и заодно перекусить. Алькайд, некий Педро Родригес, распорядился зарезать двух куриц и приготовить пир для важных гостей. Учитывая, что фрай Жорди, избалованный обильным угощением в замке коннетабля, изрядно проголодался, неудивительно, что мы расправились со скудным обедом, даже отдаленно не напоминавшим пир, в мгновение ока, из вежливости нахваливая кур архонской породы. Хозяин, взглянув на кучку обглоданных костей, вышел из положения с деревенской непосредственностью, велев слугам нажарить нам яиц с копченостями и салом и притащить побольше вина из близлежащей таверны, благодаря чему все и насытились, и воспряли духом. Чтобы возместить ущерб, нанесенный нашей прожорливостью, я дал прислуживавшей нам за столом жене алькайда несколько мараведи, а фрай Жорди записал ей хорошую молитву, помогающую от парши, для излечения недужного сына.

В итоге всем вышли и польза и удовольствие. Сердечно распрощавшись с хозяевами, мы отправились дальше. В источнике, по слухам целебном — говорят, его воды лечат несварение желудка, — мы напоили лошадей, а спустя некоторое время достигли местечка пой названием Сахарная Седловина. Там я купил кувшинчик меда, чтобы при случае преподнести донье Хосефине: как я заметил, она была большая лакомка и особенно любила сладости.