В поисках фресок Тассили

Обстановка пещер, служащих туарегам жилищами и представляющих довольно относительное укрытие от суровых зимних холодов и летнего зноя — мы испытали это на себе в течение 16 месяцев, — чрезвычайно примитивна. Все имущество семьи туарегов сводится к одному или двум глиняным горшкам (иногда их заменяет купленный в лавке эмалированный котелок), одной или двум деревянным мискам, кое-как починенным при помощи обрывка проволоки, деревянным ступке и пестику, изменившим свою форму от долгого употребления, двум или трем старым ложкам, котлу для воды, двум закопченным эмалированным чайникам, небольшому деревянному сосуду, выдолбленному из куска тамариска (они используют его вместо ведра при дойке коз), деревянной воронке, одному или двум бурдюкам для воды и маленькому бурдюку для сбивания масла.

Женщины здесь менее искусны, чем в иных местностях, и если некоторые из них и занимаются кожевенным ремеслом, то дубление кожи производится плохо, и изготовленные вьючные мешки очень низкого качества в противоположность высокохудожественным кожаным изделиям племен Ахаггара и Адрар-Ифораса. За время многократных посещений Тассили я очень редко встречал прилично сделанные вьючные мешки.

В Ахаггаре все женщины умеют смастерить за несколько часов из двух старых кусков кожи пару удобных сандалий. Женщины Тассили настолько забыли эту технику, что все поголовно ходят зимой и летом босиком, несмотря на обилие острых камней.

Единственный доход людей племени кель-аджер составляет ничтожная сумма, получаемая ими от продажи в Джанете продуктов скотоводства да нескольких вязанок дров. Это очень немного, особенно если учесть, что одной семье в лучшем случае удается за год продать два десятка коз, несколько фунтов масла, несколько бурдюков для воды, вязанок двадцать дров — в переводе на деньги ст 70 до 80 тысяч франков[41] в год на семью из пяти-шести человек, в том числе и детей. У кель-аджер слишком мало верблюдов, для того чтобы ходить с караванами в Судан и принимать, как кель-ахаггар, участие в разработках солончака Амадрор.

Здесь все недоедают, и многим семьям приходится ограничиваться в день одной трапезой, состоящей либо из финиковой кашицы, либо из таджела (нечто вроде пресных галет, изготовленных из раздавленных хлебных зерен, испеченных в золе), к которым добавляется немного кислого молока и одна-две ложки масла.

Старшие дети, пасущие коз, стараются сами найти себе пропитание. Они охотятся за ящерицами и мелкими, удивительно ловкими грызунами — гунди. Взрослые тоже не брезгуют мелкой дичью, но они заботятся прежде всего о детях, зная, что молодые желудки требуют особенно много пищи. Ящерица и гунди — великолепный бифштекс для подростка, но как часто зимой мы видели этих ребят, возвращавшихся несолоно хлебавши — ведь все животные попрятались в свои норы! Тогда они старались нанести нам визит в часы обеда и усердно скребли дно котелков. Желудки этих людей походят на желудки их верблюдов. Они способны переваривать любые необычные растения, в частности лжеспаржу (очень горькую), зерна мрокбы[42], ягоды терновника, листья дикого щавеля. Иногда им удается поймать в капкан зайца или шакала такой день превращается в праздник. Лучшим охотникам время от времени случается убить муфлона или газель, но это бывает очень редко.

Несмотря на внешне здоровый вид и исключительную выносливость в ходьбе, большинство туарегов страдает рахитом — следствие постоянного недоедания. Естественный отбор здесь суров, и детская смертность достигает примерно 50 процентов. У Джебрина, имевшего от двух жен 12 детей, осталось всего шесть, причем один из них долго не протянет. Дети растут, не имея понятия о гигиене. Живя среди домашнего скота, они сосут козий помет и мокнут в козьей моче. На слезящиеся глаза садятся мухи, что ведет к конъюктивитам, всякого рода воспалениям и трахоме, оставляющей последствия на всю жизнь. Мы встречали многих людей с искривлением ступни, врожденной деформацией ног и рук, многочисленны случаи косоглазия. Почти у всех нарушения в строении челюсти, что, по-видимому, вызывается авитаминозом и недостатком кальция.