В поисках фресок Тассилин-Аджера

А таких проблем немало. На той же стене имеются другие изображения: стоящая на коленях женщина, мужчина, трубящий в рог, много маленьких фигурок, проворно взбирающихся на дерево, и, наконец, что особенно интересно, большая стилизованная рыба с орнаментом, подобным орнаменту на египетской вазе эпохи Среднего царства, найденной в Эль-Амарне.

Но это еще не все. В окрестностях лагеря мы нашли странные росписи, значение которых можно, по-видимому, истолковать только на основании религиозных культов Египта. На первой изображена словно куда-то плывущая женщина с непропорционально удлиненными конечностями. Своими длинными, вытянутыми назад руками она тянет скорченное, очевидно, безжизненное, тело мужчины. Ниже – две человеческие фигуры, которые, по всей вероятности, не имеют отношения к изображенной выше сцене. Одна из них стоит на коленях, а другая идет, наклонившись вперед. Однако четвертая роспись, выполненная белой глиной в том же стиле, что и первая, имеет безусловную связь с нею. На этой росписи изображена фигура в момент ее появления из какого-то странного овала, напоминающего по цвету и строению кокарду, улитку или яйцо. Быть может, древние египтяне воплотили здесь в аллегорической форме свои представления о жизни и смерти? Как бы то ни было, красные головные уборы, увенчивающие все фигуры этих росписей, встречались и на других изображениях, где египетское влияние несомненно.

Проникновение элементов египетской и негроидной культур в искусство скотоводческого периода – вот возможное объяснение сложности и оригинальности стилей наскальной живописи Ауанрхета.

Там же, где изображены «пловчиха с грудями на спине» и «человек с улиткой», нарисована женщина с татуированной грудью и круглой прической. Рисунок татуировки такой же, как у «Белой дамы», а форма прически напоминает прически фигур ранее найденного ансамбля. Между прочим, мой сотрудник Андре Вила, член второй группы, показал мне в Париже фотографию, где засняты современные лоби[43]. У них такая же татуировка, что и у фигур на наших росписях. Неужели традиции африканских племен не изменились за шестьдесят веков?

Наши находки этим не ограничились. Я перечислю лишь некоторые из них, не соблюдая последовательности, чтобы подчеркнуть разнообразие сюжетов: группа хижин, огромное животное, напоминающее какую-то водяную личинку, битва лучников, «круглоголовые» фигуры со слонами, деревья, похожие на баобаб, сцена охоты на гиппопотама, быки и т.д.

Общее количество изображений, обработанных нами в Ауанрхете, конечно, меньше, чем в Джаббарене или даже в Тимензузине. Но большинство их высокохудожественны и представляют исключительный интерес.

Любопытно, что столько прекрасных произведений искусства мы обнаружили на труднодоступном и малопригодном для жилья массиве. Художники скотоводческого периода были пастухами, поэтому они селились в основ – ном в долинах и на удобных для скота массивах. Здесь же они, по-видимому, бывали изредка, и их рисунки немногочисленны. Только несколько впадин, где, кстати говоря, найдено много глиняной посуды, можно считать пригодными для жилья.

При изучении росписей, сделанных племенами доскотоводческого периода, невольно возникает вопрос: не был ли Ауанрхет местом, где совершались тайные религиозные обряды? Во всяком случае некоторые углубления, покрытые живописью, создают именно такое впечатление. И мы позднее, при воспоминании об Ауанрхете, называли его святилищем.

Глава восьмая.

Лето в Сахаре

Несмотря на тяжелый труд и несколько тревожных часов, пережитых в последние дни пребывания в Джаббарене, мы с восхищением вспоминаем о нем – чудесной цитадели древней истории Сахары. Это мнение разделяют все, кроме, пожалуй, самого младшего из нас – Филиппа. Его злоключения – яркий пример того, насколько важна в пустыне строгая дисциплина. Стоит рассказать о них, чтобы стало ясно, как безобидная, на взгляд неопытного путешественника, Сахара неожиданно карает за любую неосторожность.

Мы только что обосновались в Джаббарене. Требовалось установить связь с Джанетом. Перевал Арум был от нас всего лишь в двух километрах, и выполнение этой задачи казалось совсем несложным делом. Тем не менее перевал считался труднодоступным. Желая узнать, каковы же в действительности условия перевода через перевал Арум и сколько для этого потребуется времени, я решил послать туда на разведку кого-нибудь из наших. В то время Филипп освободился от своих обязанностей фотографа. Он был крепким парнем и всегда был готов помочь там, где требовалась физическая сила.