В поисках христианской свободы

Это и есть начало Общества Сторожевой башни, Библий и трактатов в собственном изложении организации. Оно полностью опровергает столь трепетно оберегаемое учение о так называемом классе верного и благоразумного раба. К 1870 году, когда молодой Расселл начал свое независимое изучение Библии, класс верного и благоразумного раба уже должен был просуществовать на протяжении восемнадцати столетий.

Возникает вопрос: где же было это собрание верного и благоразумного раба? Как мог Расселл «восстановить великие истины, которым учили Христос и его апостолы», самостоятельно, не обращаясь к Божьему каналу сообщения, земной организации Иеговы? Более того, если, как говорится в литературе Общества, верный раб действительно раздавал своим членам «постоянно улучшающуюся» из века в век, от поколения к поколению пищу, то зачем вообще понадобилось восстанавливать великие истины, которым учили Христос и его апостолы? Если бы концепция класса верного и благоразумного раба была верной, то этого бы не потребовалось.

Пожалуй, наиболее показательное подтверждение приведенным словам можно найти в работах самого Расселла. В «Сторожевой башне» за 1 октября 1909 года (англ.), цитировавшейся в главе 4, приводятся слова его «друзей», утверждавших, что они и их предки «на протяжении предыдущих поколений внимательно изучали Библию, но всё бессмысленно». Они увидели свет лишь тогда, когда Господь послал им «Ключи к Библии» через Общество Сторожевой башни, которое основал, возглавлял и контролировал Расселл. Если верно сегодняшнее учение о том, что на протяжении всех столетий начиная с пятидесятницы 33 г. н. э. «класс верного и благоразумного раба» существует в виде «тесно сплоченной группы», что «одно поколение „раба“ получает пищу от предыдущего поколения», то где был этот «раб» во времена друзей Расселла и их предков? Неужели несколько поколений было обделено вниманием Господа? Очевидно, что Расселл не считал непрерывное существование «класса раба» объяснением притчи Иисуса. Он вообще не верил в многовековое существование такого класса. В таком случае как же он мог являться членом того класса, в существование которого вообще не верил? Он был убежден, что «верный и благоразумный раб» впервые появился на мировой сцене лишь в его дни, и совершенно недвусмысленно подчеркивал, что не видел необходимости обращаться за просветлением к какому бы то ни было «классу»[161].

Указывая на значимость этих фактов, Рон Фрай пишет: