В поисках любви

– Вы еще по-настоящему не вкусили удовольствия от жизни, вот и переживаете из-за того, что на самом деле не имеет к вам никакого отношения. А когда вы почувствуете всю ее сладость и прелесть… – Анна Владимировна замолчала и на ее ярко-алых губах появилась улыбка. – Поверьте мне, как опытной женщине, когда это случается, все переживания быстро испаряются, как вот этот чай из стоящей перед вами чашки. Знаете, что вам еще мешает чувствовать себя комфортно? Вы ничем не заняты. Вы невольно начинаете размышлять о разных вещах… Какие только мысли не приходят людям от безделья. Вам срочно нужно найти себе дело. И я вам хочу поручить как раз кое-что. Тем более, что вы разбираетесь в живописи. Нужно отобрать картины на выставку Лукомского. Вы согласны со мной, что он гений?

– Он очень талантлив, а гений или нет, это определяет только время.

– Ну, может, вы и правы, но и талантливому человеку нужно помогать. Мой муж согласился профинансировать его выставку. Я смотрела то, что Лукомский хочет выставить, и не совсем согласна с его выбором. Некоторые работы мне показались просто слабыми, а некоторые чересчур вызывающими. На мой взгляд, его кисть слишком сильно зависит от настроения, когда он на подъеме, он создает шедевры, когда же он испытывает очередной кризис, то рисует что-то невразумительное или до предела неприличное. Но именно эти картины он и хочет продемонстрировать публике.

– Но почему? – удивилась Юлия.

– А почему у вас плохое настроение, когда у вас все в жизни хорошо? Он слишком увлечен ролью непризнанного гения; художники, писатели невероятно обожают изображать из себя людей, понять и оценить которых не способен никто из ныне живущих. На самом деле все гораздо проще, так они страхуют себя от неудач, от разочарования в самих себе. Я сталкивалась с такими типами и всегда сочувствовала их близким… Ну да Бог с ними. Сейчас у нас задача – помочь действительно талантливому человеку. Иначе ему не пробиться. Не уверена, что вы в курсе, но в мире художников его не любят, считают чересчур заносчивым. Что во многом верно. Так вы возьмете на себя эту миссию?

– Честно говоря, я и не знаю, что вам ответить. Боюсь, вы сильно переоцениваете мои возможности, я вовсе не являюсь знатоком живописи.

– Я тоже. Но у вас есть чутье, вы поймете, что хорошо, а что плохо.

– Я думала, мы будем говорить о поездке в детдом.

– А что говорить? Сядем в машину и поедем. Я только уточню число и вам скажу. Не все наши дамы сейчас свободны. Могли бы даже отправиться туда сегодня. В любом случае детдом от нас никуда не уйдет, а вот с Лукомским надо торопиться, до выставки осталось всего неделя, а каталог еще не составлен.

– Как неделя?! – изумилась Юлия.

– Да, ровно через неделю открытие. Я надеюсь, что вы отправитесь к Лукомскому прямо сейчас. Я, кстати, его предупредила, что вы приедете. А то он куда-нибудь отправится или напьется. С ним это часто случается.

– Но я совершенно не готова, – растерянно пролепетала Юлия.

– Нельзя быть такой неуверенной в себе. Чего вы боитесь?

– Я не боюсь, – ответила Юлия, прекрасно сознавая, что говорит неправду.

Юлию поразил тот факт, что мастерская Лукомского оказалась в том же доме, где проживала и семья Довгаль, только в другом подъезде. Она поднялась на лифте на последний этаж, затем – по лестнице в мансардное помещение.

Лукомский, предупрежденный Довгаль, ждал ее. Он пожал ей руку, и она удивилась тому, что через пожатие почувствовала его волнение; его ладонь была влажной и слегка подрагивала. Но внешне художник был невозмутим.

– Я очень рад, что вы заглянули в мою мастерскую, – сказал он.

Мастерская была довольно просторной и хорошо обставленной, что отнюдь не свидетельствовало о страшной бедности Лукомского, о чем живописала ей Анна Владимировна. Он заметил ее инспекционный взгляд и поспешил дать ей пояснение:

– Все, что вы тут видите, мне не принадлежит. Кроме картин, конечно, – усмехнулся он.

А кому принадлежит все остальное, мысленно спросила она его, но вслух произнесла нечто иное:

– Анна Владимировна просила меня помочь вам отобрать картины для выставки.

– Да, конечно, я заранее подчиняюсь вашему выбору. Смотрите все, что тут есть.

Юлия внимательно и c подлинным интересом смотрела работы. Лукомский следовал за ней по пятам, но не вмешивался своими замечаниями в ее впечатления. Он действительно необычайно талантлив, но что за ужас, что за мрак скопился в его душе? Она заметила, что он любил рисовать сериями, как бы в развитии, когда одно полотно тематически переходит в другое, хотя непосредственно сюжетно с ним и не связано. И в мастерской было несколько таких циклов. Один из них назывался коротко, но емко «Любовь».

Это был странный взгляд на любовь; каждое полотно изображало какой-то вид извращения, причем, в самой ужасной, отталкивающей форме. Гомосексуалисты, лесбиянки, садисты, мазохисты словно вышли на парад, дабы продемонстрировать публике свой извращенческий арсенал.

– Неужели, по вашему мнению, это и есть любовь? – не удержалась от вопроса Юлия.