В поисках мальчишеского бога

– Был неправ, – миролюбиво согласился я и, чтобы защититься от солнца, положил руку на лоб и чуть повернул голову.

Прямо перед глазами оказались белые цветочки. Они легко уворачивались от ветра, который ничего не мог с ними поделать. Слишком маленькими они были для него.

– А ещё тут где-то яблоня есть… – сказал отец.

– Да ну! – не поверил я.

– Есть-есть, точно помню. Мне ещё отец показывал, когда мы сюда приезжали.

– Хм, так вы с ним тоже сюда приезжали? А ты не говорил…

Отец как-то неопределённо помолчал.

– Да? – он словно сам удивился. – Забыл чего-то…

По его голосу я понял, что он улыбается. Лежит и улыбается. Ну, и я тоже лежал посреди тундры, прикрыв глаза, и улыбался.

– А ты ещё полярную сову не видел… – неожиданно произнёс отец.

– Не, не видел, – подтвердил я.

– Красивая – очень! Белоснежная с серыми пёрышками. А голова на 270 градусов вертится. Представляешь, какой обзор! Любой позавидует. Она тут хозяин воздуха. Её даже волки и песцы боятся: ради своего гнезда она такую трёпку кому угодно устроит – только держись!

И мы, кажется, задремали – ненадолго, минут, может, на десять. Лежали и грелись в лучах солнца, наслаждаясь мягкими, покрытыми мхом сопками, дышали нежным свежим северным ветром, в котором растворялись ароматы ранимого счастья, бескрайней тундры и вечной спокойной силы.

– Ну ладно, айда домой! – сказал отец.

А яблоню я увидел в следующий раз, когда мы поехали на другой залив – тот, что на юге полуострова. Она стояла вся в белых цветах, будто и не в Арктике вовсе. Конечно, невысокая, но это неважно.

– Может, кто-то огрызок выкинул, вот оно и проросло, – предположил я.

– Нет, тут так не бывает, чтобы само собой, – возразил Борис, который вместе с нами поехал проверить какие-то свои антенны. – Только если человек посадит, будет ухаживать, охранять и беречь. По-другому не получается…

– Интересно, кто её посадил? – спросил я.

– Теперь этого и не узнать никогда, – он помолчал. – Человека нет, а его дерево растёт.

Вера

В августе быстротечное лето устремилось к осени. По ночам уже бывали заморозки. А на Рыбачий зачастили «новые технологии». Так местные называли туристов на джипах, приезжавших чуть ли не каждый день.

– Кто сегодня? – без особого интереса спрашивали у того, кто первым заметил гостей. – Немцы или японцы?

– И те и другие… – это означало немецкие или японские машины.

Приезжали по-быстрому, лишь бы отметиться на фотографиях и потом двигаться дальше. Иногда просили помочь: подсказать, куда и как добраться, или что-нибудь подремонтировать. Даже у них на здешних дорогах летели сцепления и мосты.

Вера – так звали девочку в одном из джипов. Она была вместе с родителями – любителями путешествий. Их импортный вездеход застрял на переправе, пришлось его вытаскивать, а потом помогать чинить.

Пока взрослые меняли колёса и разбирались с перегоревшими предохранителями, мы с ней сидели на крыльце столовой и прямо из ладоней ели морошку. Потом к нам подошёл наш оленёнок. Он вообще теперь постоянно приходил в посёлок, словно к себе домой. Может, так оно и было? По крайней мере, наши овчарки на него не лаяли, а он не боялся ни их, ни нас. Вера в недоумении смотрела на оленя, собак и людей. По её взгляду я понял, что мы для неё нечто вроде инопланетян. Ну, что-то похожее испытывал и я сам. Только это было почти три месяца назад, а с тех пор многое изменилось.

– И не скучно тебе здесь? – спросила она. – Всё-таки целое лето…

– Нет, – ответил я.

Это ведь только постороннему может показаться, что на сопках и скалах безлюдно и неинтересно. На самом деле здесь каждая встреча – событие, не то что в городе. Они происходят реже, но сами по себе гораздо весомее, значимее. У каждой свой смысл, своя интонация. И каждый человек – как драгоценный камень со всеми своими достоинствами и недостатками. У каждого своя судьба, своя дорога за плечами, свои надежды на будущее. И воспринимаешь ты его совсем иначе, чем на Большой земле. Здесь человек становится равен себе, потому что ему не спрятаться ни за монитором, ни за строгими очками, ни за выдуманной жизнью. Тут ты такой, какой есть на самом деле. Но вот как это всё можно высказать и объяснить, я не знаю…

– А хочешь, я тебе покажу магические утёсы? – спросил я.

Вера задумалась и нерешительно посмотрела в сторону отца, который ковырялся в двигателе вместе с нашим дизелистом.

– Я спрошу у родителей. А это далеко?

– Не очень, – как знаток ответил я.

Мы быстро добежали до утёсов. Теперь я так хорошо изучил дорогу, что безошибочно выбирал маршрут. Я знал, где лучше обойти болотце или скалу, как быстрее подняться на сопку, а потом спуститься, чтобы не упасть. Вера не отставала, шла вровень со мной и даже иногда обгоняла. И от этого задорно смеялась, словно гордилась собой.

К этому времени тундра уже напоминала палитру импрессионистов, случайно опрокинутую на холст. Жёлтый, красный, чуть зелёного и тёплый оранжевый свет – весь этот пёстрый ковёр расстилался перед нами и увлекал бежать вперёд легко-легко. Тёплый северный ветер трепал волосы, надувал куртки, а мы разводили руки, точно рассчитывая взлететь.