В поисках мальчишеского бога

– А я, когда они приехали, подумал, что англичане тут обоснуются и надо будет уходить! Мало ли чего запретят… Скажут, что браконьерам здесь не место…

– А вы браконьер?! – удивился я.

– Ну, не то чтобы совсем… Знаешь, с нашими законами пока разберёшься, волей-неволей браконьером окажешься!

После паузы он перешёл в наступление:

– Вот как ты думаешь, чья это земля, эти дома?

– Не знаю. Народная.

– Согласен. А выглядит как ничейная. Лет десять здесь никого не было. Столько всего пропало. Мы хоть что-то сохранили… И вообще, жить всем надо.

– Так я же ничего и не говорю…

Парень махнул рукой:

– Да я понимаю… Надо будет англичанам написать, что табличку ихнюю нашёл. Может, пригодится. Поможешь, если что?

Я улыбнулся и кивнул.

Мы отошли в сторону от домов. Человек развёл костёр, установил над ним котелок и как-то очень быстро и ловко вскипятил чай с листьями брусники и морошки, и мы пили его, глядя на сопки и озеро. Разрушенные дома были у нас за спиной и картину не портили.

– Ну, чего у тебя интересного? – спросил он.

Не очень-то понятно, как отвечать на такой вопрос, и я пожал плечами:

– Вот день рождения скоро, а как отмечать, непонятно. Как-то всё чересчур непривычно, никого здесь не знаю.

– Ну, во-первых, ещё узнаешь, а во-вторых, может, это и хорошо? Если необычно, значит, запомнишь. Ты ведь тут, считай, сам себе хозяин. Что ещё нужно: ты и такие просторы – друзья от зависти лопнут!

– А ваши друзья вам завидуют? – спросил я.

– Они и не знают, что я здесь. Да и не до меня им вовсе. И вообще, меня как бы нигде нет, – ответил он.

– То есть как?

– Ну, нет меня. Совсем нет.

Я помотал головой:

– Так не бывает.

– Бывает, – усмехнулся браконьер. – Чего только не бывает! Я из той жизни ушёл, выпал, меня там нет. А здесь можно и не заметить таких, как я.

– А вас таких много?

Он неопределённо пожал плечами:

– Хватает…

– А вы не хотите вернуться назад, на Большую землю?

– Уже нет. Меня там ничего не держит… – Он замолчал, словно проверяя свои слова, а потом повторил. – Ничего.

Он протянул мне тарелку, на которой лежали крабовые клешни.

– Вот их и ловим. Не могу сказать, что это стопроцентно законно, но здесь все свои.

– А если увидят?

– Не волнуйся, не увидят.

– Но это, наверное, не очень правильно?

– Согласен, неправильно. Но так сложилось. Когда мы не можем изменить какие-то правила, надо к ним подстраиваться, искать варианты… Это закон жизни. Ты ведь, наверное, тоже так?

– Я как-то не задумывался… Просто живу… По привычке…

– Но потом тебе всё равно придётся обустраивать свой мир: где-то зарабатывать, содержать семью, растить детей…

– А у вас дети есть?

Он поморщился:

– Есть, но далеко… Остались с женой, когда я на заработки уехал. А потом оказалось, что возвращаться уже некуда… Так тоже бывает… С любимыми надо быть рядом. Всегда.

Мы помолчали, прихлёбывая брусничный чай. Наконец он произнёс:

– Ладно, давай закругляться, пойдём по домам. Тебя уже, наверное, отец ждёт…

Я кивнул.

– Не забудь своего зайца…

Когда я уходил, он окликнул меня:

– И знаешь, обращайся ко мне на «ты».

– Спасибо! – крикнул я. – А как вас зовут?

– Степан!

– А я Ваня!

– Приятно было… – крикнул он, уже повернувшись ко мне спиной.

– И мне! Я, когда напишу по-английски, приду!

– Договорились!

А зайца я принёс домой. Немного постирал, высушил у печки и посадил на стол, рядом со своей кроватью. Я смотрел на него и в который раз удивлялся, как он выжил здесь в одиночестве, забытый кем-то, казалось бы, навсегда.

Я назвал его оптимистичным зайцем.

Оживший корабль

Заброшенные корабли с кучей тайн и сокровищ – наверное, такое тоже бывает. Про это пишут в книжках, показывают в кино. Но в реальной жизни выброшенный на берег корабль – это грустная груда ржавого металла, вылившаяся солярка, холодная вода и крысы. И, сказать по правде, совсем не хочется подниматься на борт и уж тем более спускаться в трюм. Так и ждёшь, что тебе на голову упадёт какая-нибудь ерунда или сам ударишься о рычаг или висящую на одном крюке полку. Ничего интересного.

Такое выброшенное на берег рыбацкое судно лежало в километре от нас. Старое и обшарпанное, оно было никуда не годным, ещё когда жило в море. А после нескольких лет, проведённых на суше, и вовсе выглядело жалкой, никому не нужной развалиной.

Ржавое железо плохо хранит человеческое тепло. Оно растворяется в солёной воде, исчезает под ударами ураганов. Его уносят ветер и случайные люди, а по тому, что осталось, бегают крысы. И ничего с этим не сделать.

Судно напоминало беспомощного кита, умирающего на берегу. Местные рассказали, что оно село на мель, повредив винты. Ремонт и буксировка были так дороги, что дешевле оказалось оставить его здесь навсегда. Так «Радостный» оказался на этой земле. Даже спустя годы его имя ещё читалось на облезлом борту.

Не сразу я рискнул подняться на него. Подходил, осматривал со всех сторон, но проникнуть внутрь не решался. Я боялся, что провалюсь в какую-нибудь дыру и никто меня оттуда не вытащит. Но корабль пугал и притягивал одновременно. Сочетание, от которого трудно отделаться.