В поисках Марселя Пруста

Успехи Пруста по-прежнему задевали Монтескью. Госпоже де Клермон-Тонер он сказал: "Я бы тоже хотел немного славы. Придется мне отныне именоваться Монтепрустом!" Когда в 1921 году появились "Германты II" вместе с ужасным началом "Содома и Гоморры", Пруст не сразу отправил том Монтескью, под тем предлогом, что ему трудно добиться оригинального издания.

Пруст Монтескью:

"Моей навязчивой идеей, подобно цветку на обоях, от которого невозможно отвязаться, было желание заполучить, если не смогу больше, два первых издания: одно… для старой Маминой подруги, которая относилась ко мне по-матерински; другое для вас…"

Монтескью Прусту:

"Я одобряю в вашей стратегии искусства (одновременно, быть может, непреднамеренной и заранее обдуманной, ибо, несмотря ни на что, не всегда делаешь то, что хочешь) эти сдвоенные выходы ваших книг, не позволяющие перевести дух тем, кто читает их из-за моды, благодаря чему они не успевают заметить, что предпочли бы, возможно, что-то другое, не столь хорошее…"

Пруст Монтескью:

"Если вы смутно припоминаете "Под сенью девушек в цвету" (извините меня, что говорю таким образом о своих забытых книгах, но вы сами меня к этому побуждаете), в тот момент, когда господин де Шарлю смотрит на меня пристально и рассеянно, около казино, я на какой-то миг подумал о покойном бароне Доазане, завсегдатае салона госпожи Обернон и вполне в этом роде. Но потом я его оставил и расширил своего Шарлю, сделав полностью вымышленным… В следующем томе мой Шарлю достаточно неудачник, но затем приобретает (представляю себе!) некоторый размах. Многие полагают, что Сен-Лу это д'Альбуфера; я об этом даже не помышлял. Я предполагаю, что он и сам так думает; это единственное объяснение, которое, я нахожу его размолвке со мной, доставляющей мне большое огорчение…"

Монтескью Прусту: