В поисках неприятностей

— В самом деле? — с сомнением переспросил Уоткинс. Потом он достал из кармана часы и глянул на циферблат. Ну ясно, он из тех, для кого время — деньги. Неожиданно он сказал: — Знаете, я даже рад, что у меня выпала возможность переговорить с вами. — Он убрал часы. — Вы не спешите?

Я начала объяснять, что я как раз собиралась выходить. Но что-то в его бледном, невыразительном лице отметало всяческие возражения. Я кротко сказала, что у меня найдется несколько лишних минут.

— Вот и хорошо… тогда, если можно, будьте так добры, закройте дверь.

Я закрыла дверь и присела на краешек кресла. В его присутствии как-то невозможно было расслабиться и развалиться на сиденье.

Уоткинс тоже сел — осторожно, как будто не был уверен, что кресло не прогнется под ним. Он поддернул на коленях блестящие брюки, открыв севшие от частых стирок шерстяные носки и полоску мертвенно-белой кожи над ними, и сложил вместе кончики костлявых пальцев.

— Насколько я понимаю, вы — одна из тех, кто жил в Лондоне в одном доме с мисс Монктон?

— Да… с Терри.

— Полицейские, конечно, допрашивали вас. — Судя по его интонации, меня не мешало бы еще раз допросить с пристрастием.

— Несколько раз, — заверила его я.

Лицо у него перекосилось.

— Полицейские в курсе, что вы здесь?

После звонка Дженис я с чистой совестью могла заверить Уоткинса, что инспектор Морган всецело в курсе моих передвижений.

Уоткинс побарабанил кончиками пальцев и снова уставился на меня. Он так долго молчал, что я забеспокоилась.

— Вы были близкой подругой мисс Монктон?

— Я была одной из тех, с кем она ближе всех общалась в Лондоне, — ответила я, смутно понимая, что говорю правду.

Мой ответ адвокату не понравился. Он перестал барабанить пальцами, сжал свои тонкие губы и наморщил нос.

— Она рассказывала вам о своем доме, о своих родственниках?

Прекрасно понимая, что он не сможет ничего проверить, я ответила:

— Довольно часто.

Интересно, играет ли он в шахматы? Он наблюдал за мной с таким видом, словно обдумывал свои следующие ходы и предугадывал мои. У меня создалось впечатление, что, если Уоткинс играет в шахматы, он неплохой шахматист. Так и оказалось. Он вкрадчиво заметил:

— Но в полиции вы, насколько я понимаю, сказали, что почти ничего не знаете о Терезе…

Да, он наверняка хороший шахматист; умеет нащупывать слабые места противника, в то же время ничего не выдавая сам.

— Что касается ее смерти — да. Мы думали, что ее нет дома, а на самом деле она… — Я жестом показала на потолок. — Подумать только, мы сидели внизу, а она… она висела. А потом мы нашли ее…

— Да, да! — сухо ответил он. — Вот именно. Чрезвычайно неприятная история. Не говорила ли она с вами когда-либо о будущем? Например, не рассказывала ли о конном заводе «Астар»?

— Только в общих чертах, — ответила я.

Не решив, как истолковать мои слова, адвокат снова уставился на меня глазами-буравчиками, утопавшими в мешках нездоровой белой кожи, как недоваренные яйца в мешочек.

— В чем заключается ваш личный интерес к данному делу?

К счастью, мне не пришлось выдумывать ответ, который удовлетворил бы этого современного Торквемаду, так как в дверь постучали, и сразу за тем вошла Руби.

— Мистер Уоткинс, миссис Камерон готова вас принять. Будьте добры, поднимитесь, пожалуйста, к ней!

Уоткинс поднялся — я услышала, как хрустнули коленные суставы, — и подхватил потертый старинный кожаный портфель. Должно быть, он купил его в тот день, когда начал служить в конторе поверенного младшим клерком. Едва заметно кивнув мне, он вышел.

— Вот и хорошо, — сказала Руби, не выразив удивления по поводу того, что застала меня в гостиной, за беседой с адвокатом, хотя мы с ней расстались в кухне. — Давайте-ка теперь подберем вам резиновые сапоги!

Поскольку она не потребовала от меня никаких объяснений, я ничего не стала говорить. Следом за ней я вернулась в кухню, смутно понимая, что не слишком хорошо провела разговор с Уоткинсом. Как только он вспомнит, где меня видел, а он непременно вспомнит, он тут же все передаст Джейми.

Джейми наверняка придет в ярость, так как решит, что я за ним шпионила. Утешало одно: все равно он ничего мне не сделает. Все зависит от того, что он обсуждал с Уоткинсом. На совести Уоткинса тоже может быть что-нибудь. Он не первый адвокат, обходящий законы; у меня появилось странное чувство, что именно этим он вчера и занимался в баре.

Осмотрев целую кучу разномастных резиновых сапог, я выбрала самые маленькие — скорее всего, они принадлежали Терри. Руби подошла, когда я примеряла один из них, чтобы проверить, подойдут ли. Нога не пролезала до конца, так как внутри сапог оказался затянут паутиной. Если я чего-то не выношу, так это надевать обувь, в которой живет какое-то насекомое. В сквоте такое случалось довольно часто. В основном в обуви поселялись мокрицы и пауки, но иногда попадались чешуйницы, которых я особенно боюсь, потому что они очень быстро ползают. У меня выработалась привычка стучать по полу парой обуви перед тем, как надевать ее на ноги, и смотреть, что оттуда выползает.