В поисках Неведомого Бога. Мережковский –мыслитель

Понятием мистерия Лот-Бородина, как и ее современники, оперирует совершенно произвольно. Семантика мистериальности у нее сопряжена с реальностью духовного Света. Схождение на Иисуса в момент Крещения Святого Духа в виде голубя означает «озарение, то есть освящение» (с. 78). Гностическая наглядность интерпретации Мережковского (Дух вошел в Иисуса) Лот-Бородиной чужда: она пользуется традиционно-церковным (восходящим к византийской придворной обрядности) дискурсом, когда Иисусово Крещение называет «помазанием Духом», а вместе и «откровением богосыновства» (с. 79). Иорданское Крещение было, с одной стороны, неким завершительным посвящением Иисуса из Назарета, с другой – обращено иным своим смыслом к народу: Иисус был засвидетельствован как Сын Божий. Третий смысл иорданского Крещения как чуда («мистерия» здесь означает и евангельское чудо) – это освящение стихии воды, возобновляемое ежегодно в великий зимний праздник. «Не “темные, мертвые воды текут в Мёртвое море”, – спорит Лот-Бородина с Мережковским, – a flumina aque vivae (Ириней Лионский), Духом осиянные крещальные воды текут в океан божественного света» (с. 78). Все же у Лот-Бородиной, как и у Мережковского, именно в иорданском событии «Иисус стал Христом» (с. 79). Но условный термин «помазание» отрицает гностический смысл Мережковского – Штейнера, указывая (как это и делает обычно Церковь) на тайну с ее невыразимостью. Лот-Бороди-ной свойственно подчеркивать свое смиренное нежелание профанировать церковную мистерию. Иорданское чудо она заключает лишь в самые общие представления: «Свет, бывший над миром, вошел в мир. Пусть не принял его мир; приняла Церковь, зачатая в смертном мраке Голгофы, рожденная среди огненных языков Пятидесятницы. Не нам ли учиться у нее истине, прежде чем поучать и надменно изобличать ее?» (с. 80). Не принимая вызова Мережковского, Лот-Бородина возвращает «взыскующих Града» на старые пути…

Осмысляя идею Крещения, Лот-Бородина свой акцент делает на экзистенциально насущном значении для христиан этой «живой мистерии, которая была, есть и будет» (с. 80). Именно с Крещением связана «тайна духовного рождения» человека – в церковном таинстве он получает залог вечной жизни, то семя бессмертия, которое должно взращивать в жизненном подвиге. Тем, кто заинтересованно заглядывается в XX веке на Элевзинские и т. п. посвящения, Лот-Бородина напоминает о «христианском Посвящении» – едином «первотаинстве», включающем крещение и миропомазание. Эти великие смыслы определяли внутреннюю жизнь человека на протяжении всей христианской истории, в них черпали силы для творчества и борьбы. Лот-Бородина указывает на величие древней – вечно живой для нее! – традиции: перед этим «храмом благодатной святости» «весь эзотеризм Мережковского, несмотря на мимолетно-яркие прозрения, – сыпучий песок под нетвердо ступающими ногами» (с. 73). Самой Лот-Бородиной интимно близок верховный обрядовый символ христианского первотаинства – миро, древнее благовоние, использующееся при миропомазании: ведь родители нарекли ее Миронией – т. е. изготовительницей мира. Миро – это «платоновский символ Духа» (с. 79), иначе – Света, просвещающего вступающего в новую жизнь человека. С Мережковским она полемизирует о природе этого божественного Света, словно по-новому воспроизводя ситуацию древних паламитских споров. Мережковский уравнивает крещальный Свет с непонятным Элевзинским «свечением» и не проводит параллели со Светом Преображения – Фаворским светом, озарившим исихастскую традицию. Но Свет – это опыт видения Бога христианскими святыми, и «Церковь забытая» живет именно этим опытом. Так Лот-Бородина соединяет с Евангелием идею аскетического подвижничества: исток последнего – в Евангелии; обратно – мистический путь, намеченный Иисусом Христом, в истории раскрылся именно как личный аскетический подвиг. Статья Лот-Бородиной является по сути трактатом о Святом Духе – блестящим изложением «забытого» учения Церкви. Таков ее положительный идеал, выдвинутый против жизненного дела Мережковского.