В поисках невинности. Новая автобиография

В тот же вечер я отправился на Даунинг-стрит вместе с Джейн-Энн и Ником Фоксом на встречу с Дэвидом Кэмероном. В целом атмосфера во время ужина была довольно оптимистичной. Тема Брекзита была не единственной, тем более что она и так обсуждалась месяцами, – мы пытались говорить и о наркореформе, и о ссудах для предпринимателей, и о многом другом. Часа через полтора я сказал Дэвиду: «Спасибо за приглашение, это был чудесный вечер. Но я знаю, что у вас маленькие дети, и, наверное, вам уже хочется домой, к ним».

Мы и не предполагали, что вскоре у него будет предостаточно свободного времени.

Утро я встретил уже дома, на Некере. Оказалось, что пресса и соцсети обрушили на мою бедную голову вал оскорблений и издевательств. Просматривая свою ленту в Twitter, я в полной мере ощутил, каково быть политиком.

– Бедные парламентарии, им каждый день так прилетает, – сказал я Джоан за завтраком. – Как будто людям больше нечего делать, кроме как оскорблять других.

Но все это были такие пустяки по сравнению с тем, что нас ожидало.

* * *

Я не сводил глаз с телеэкрана, и приблизительно в полночь начали появляться результаты голосования. К моему ужасу (и вопреки результатам опросов), сторонники выхода из ЕС одерживали победу – 52 % голосов против 48 %, проголосовавших за сохранение членства в Евросоюзе. Я не мог поверить. Было горько, что страна, которая гордилась своей открытостью и духом единения, готова от этого отречься. Это вселяло в меня страх и за остальную Европу.

Я не сомневался, что исход голосования – результат лжи сторонников Брекзита. После объявления результатов запрос в Google «Что такое ЕС?» сделался самым популярным, что подтверждало мою уверенность. Число поисковых запросов вроде «Что будет, если мы выйдем из ЕС» взлетело почти втрое. А сторонники Брекзита начали отказываться от всего, что наобещали. Найджел Фараж признал, что те самые 350 миллионов фунтов в неделю могут и не достаться Национальной службе здравоохранения, Борис Джонсон и Майкл Гоув поссорились, а Дэвид Кэмерон ушел в отставку. Хаос нарастал. Стоимость акций резко снизилась, фунт обвалился до исторического минимума, показатели фондового рынка Британии опустились так, как не опускались с 2009 года. Стоимость лондонской недвижимости упала, сократилось количество рейсов в Британию и из Британии, Банк Англии прогнозировал ухудшение экономических показателей, а ведущие эксперты предупреждали о неизбежной рецессии в случае ухода Британии с Единого рынка.

Шотландия и Северная Ирландия прозрачно намекали, что они предпримут дальнейшие шаги по обретению независимости. Правительство оценивало стоимость услуг юристов и консультантов по юридическому оформлению Брекзита в полмиллиарда фунтов, а The Times утверждала, что за десять лет эта цифра может достичь пяти миллиардов. Стоимость компаний упала в разы. Мне приходили письма от руководителей американских компаний – они сообщали, что отказываются от планов по открытию отделений в Британии, а вместо этого будут расширять свой бизнес в других странах Европы. Британские бизнесмены признавали, что им, возможно, придется перевести свои компании за границу. Разумеется, пострадала и Virgin. Продажи упали, причем по всем направлениям, а затраты выросли. Ощутимее всего снизилась стоимость акций Virgin Money (на 45 %) и изменился прогноз по доходности Virgin Atlantic – убытки вместо прибыли. На мой взгляд, людям просто недостаточно подробно объяснили, за что они голосуют. Люди заслуживают, чтобы от них ничего не утаивали. Спешка с Брекзитом без проработки всех нюансов – юридических, этических и политических – оказалась безумием. Вы же не станете подавать на развод в тот же день, когда, поругавшись с женой, хлопнете дверью и уйдете из дома!

Я прилетел в Британию 27 июня для участия в финале крупнейшего в стране конкурса проектов Virgin Media Business VOOM. Следующим утром я отправился на телешоу Good Morning Britain, намереваясь рассказать, как конкурс VOOM со своим призовым фондом в миллион фунтов помогает лучшим молодым компаниям Британии. Но вместо этого меня спрашивали только о Брекзите. На вопрос ведущего Пирса Моргана я ответил, что, по моим оценкам, Virgin потеряла треть своей стоимости буквально за одну ночь. «Посмотрите на акции банков – стоимость некоторых упала почти вполовину», – сказал я, добавив, что фунт вообще обвалился до минимального за 30 лет уровня.

Поразмыслив, я решил, что зря рассказал о наших бедах, – но, с другой стороны, у меня не было сомнений: Virgin достаточно сильна, чтобы пережить это все и вернуться к процветанию, что бы ни творилось на рынке. Да и говорил не столько о собственном бизнесе, сколько о масштабе катастрофы, разразившейся в Британии и Европе. Утром после завершения VOOM я поехал на первую из множества наспех организованных встреч. Надо было что-то делать, чтобы Вестминстер начал шевелиться, пока страна не накрылась медным тазом.