В поисках невинности. Новая автобиография

Мы договорились о встрече с министром внутренних дел Терезой Мэй. Но по пути с телевидения мы попали в жуткую обеденную пробку. А мне до смерти нужно было попасть на эту встречу! «Сейчас или никогда», – подумал я и выскочил из машины. Я несся через Ламбетский мост в своих крутых красных кроссовках, и прохожие таращились на меня в изумлении. Мы добежали до министерства внутренних дел как раз к назначенному времени, и нас, запыхавшихся, потных и расстроенных, проводили в просторный, но скромный кабинет министра. Пытаясь собраться с мыслями, я пояснил, что выступаю от имени международного бизнес-сообщества, но при этом полагаюсь на свой личный 50-летний опыт в бизнесе.

– Все это очень болезненно, и не только для Virgin, но и для многих других компаний. Крупные предприятия более защищены – большую часть дохода они получают в долларах, и вскоре стоимость их акций восстановится. А вот мелкие и средние компании пострадают. Сократится количество рабочих мест, зарплаты снизятся, и сильнее всего это ударит по тем самым людям, которые голосовали за Брекзит.

Это была правда: из-за резкого падения курса фунта хуже стало всем. А я поделился юридической справкой, которую получила Virgin:

– Один из ведущих адвокатов страны объяснил нам, что статья 50 Договора о Евросоюзе сама по себе не имеет силы: результаты голосования обязательно должен одобрить парламент. Я отправил полученную нами юридическую справку премьер-министру и генеральному прокурору. Вам стоит принять это во внимание, если вы станете премьер-министром.

Министр выслушала, покивала, но не проронила ни слова. Она держала свои карты при себе, как и во время кампании. Очевидно, она предпочитала не брать на себя никаких обязательств вне зависимости от исхода. Все ждали, что она объявит о выдвижении своей кандидатуры на пост премьера в тот же день. Хорошие лидеры, на мой взгляд, – это еще и хорошие слушатели. Что-что, а слушать министр умела. Но вот что она думала об услышанном?

– Как вы считаете, что нужно сделать правительству, чтобы успокоить бизнес-сообщество? – спросила она.

Мне хотелось крикнуть: «Отменить все к чертовой матери!» Но вместо этого я сказал: важно дать людям понять, что правительство попытается договориться хотя бы о предоставлении компаниям полного доступа к Единому рынку. Потом я пожелал ей удачи в борьбе за пост премьер-министра, и мы попрощались.

11 ноября у меня состоялась встреча с министром финансов Великобритании Джорджем Осборном. Мы сидели в его роскошном кабинете, а я не мог отделаться от мысли, какая странная штука жизнь. Всего несколько дней назад казалось весьма вероятным, что Осборн станет следующим премьер-министром после отставки Дэвида Кэмерона. Теперь же все шло к тому, что он вообще потеряет работу (так и случилось, вскоре он занял должность главного редактора Evening Standard).

– Думаю, политики привычны к таким болезненным ударам, – сказал я.

– Да, но от этого они не делаются менее болезненными, – признался он.

Мы ушли почти сразу: я все сильнее убеждался, что ни у кого, ни у единой живой души в Вестминстере нет никакого плана. Они даже не предполагали, что сторонники Брекзита могут победить.

Потом я поехал в Оксфорд навестить Холли и Сэма и немного отвлекся, поиграв с внуками. Но Брекзит так и не шел у меня из головы.

– Пострадает именно поколение моих детей, – заметила Холли. – Еще неделю назад у них была возможность жить и работать в любой из 28 стран ЕС. Теперь – только в одной.

Следующим утром я вместе с предпринимателями со всей страны принял участие в ежегодном оглашении рейтинга самых быстрорастущих компаний Британии – Fast Track 100. Настроение было мрачным – все уже терпели убытки. В три часа дня я оторвался от дел, чтобы позвонить Дэвиду Кэмерону и зачитать ему ту юридическую справку, которую получила Virgin: «Мы проконсультировались с ведущим юристом в области конституционного права. Он разъяснил нам, что референдум имел рекомендательный характер, а не обязательный. По конституции Великобритании премьер-министр не может применить статью 50 без ратификации палатой общин».

Он сказал, что никто его об этом не информировал, и попросил отправить нашу справку генеральному прокурору.

У меня в голове не укладывалось: похоже, государственные юристы не оценили юридических последствий того, во что ввязалась страна.

Тем же вечером я ужинал с группой молодых ребят, и мы разговорились о Брекзите. Этот разговор только подтвердил известные данные – британская молодежь поддерживает сохранение членства в ЕС, а почти три четверти граждан в возрасте от 18 до 24 лет проголосовали против Брекзита. Но голосовать пришли те, кто старше, и в итоге их точка зрения победила.

Одна молоденькая девушка сказала:

– Прямо плакать хочется от всего этого. Людям за 60, им на кладбище пора – а они рушат нашу жизнь. И при этом еще спорят, давать ли в 16 лет право голоса. Давать, конечно! Это в 60 уже нельзя голосовать.

Наши взгляды встретились, и только тут она поняла, что мне-то как раз за 60.