В поисках Нового Града. Воспоминания.

Он едет по всей России. Всюду, куда бы он ни приехал, одно и то же: Преосвященный его принимает, созванивается с Уполномоченным, тот звонит по телефону в Псков к своему коллеге, тот отвечает: «Снят с регистрации по приказу КГБ». Все. На этом разговор о регистрации отца Сергия в новом месте окончен.

Он едет в другое место с тем же самым результатом. В этот момент, когда он был у меня, все старания в этом направлении окончены. Со свойственным ему юмором отец Сергий говорил:

«Меня начинает интересовать, что я теперь буду делать?» Если бы речь шла не о священнике, я бы сказал: «Юмор висельника».

Мы долго и много говорили, засиделись далеко за полночь и сразу же крепко поспорили. Соседка меня потом спрашивала: «Кто это у вас был?»

«Один священник».

«Как священник, но он же вам кричал: какой у вас Бог? У вас божок, боженька».

А наутро опять своеобразный разговор. Мы начинаем его, лежа каждый на своем ложе.

Он: «Какие глупые статьи пишут в „Журнале Московской Патриархии“. Статья Попова о Георгии Победоносце — позор, мракобесие».

«Вы знаете, это статья не Попова».

«Так, чья же?»

«Это я писал».

Неловкое молчание. Отец Сергий (заминая неловкость): «Но вот статья об Алексии Человеке Божием Уржумцева — это же уж совершенный кликушеский бред. Это писала кликуша. Как не стыдно Уржумцеву!»

Я (опять так же скромно): «Это статья не Уржумцева».

«А чья же?»

«Это моя статья».

Потом разговор за чаем. «Ну, хорошо, но что пишут наши богословы в Академии? Вот актовая речь архимандрита К. Это же верх мракобесия. Какое безобразие!»

«Вы знаете, эту речь тоже я писал».

После этого на всем протяжении нашей дружбы отец Сергий, прежде чем говорить о чьей-нибудь статье, диссертации, лекции, вежливо осведомлялся: «Надеюсь, это не вы писали?»

От меня он поехал в Псков. И тут начинается совершенно новый, своеобразнейший период его жизни. Он живет в Любатове, на псковской окраине, все в том же деревянном домике. Приезжаем туда. Большие сени. Затем просторная изба. Одна большая комната. Холод полярный. Печь всегда холодная. Постель. Пишущая машинка. На стене портрет епископа Антонина Грановского (в клобуке), учителя юных лет. Пишущая машинка. За ней сидит хозяин, всегда в полушубке (чтобы раздеться в таком холоде, надо быть очень героическим человеком). В сенях собака, хорошая, ласковая, но всегда голодная, как и хозяин.

И вот, будучи в таком положении, отец Сергий начинает… что бы вы думали?.. Сколько ни думайте, не угадаете… издавать журнал. Да, да, не удивляйтесь, журнал. Единственный в России религиозный журнал под названием «В пути — Переписка ряда лиц по вопросам религии». Журнал выходил в течение 4-х лет. Все сотрудники были обозначены инициалами: А, Б, В, Г, Д. Я шел под инициалом К (кажется, так). Журнал выходил раз в два месяца, печатался на машинке, все статьи в форме писем начинались обращением: «Дорогой отец С.». Ответ начинался также обращением:

«Дорогой А, Б, К» или как-нибудь иначе. Все «номера» журнала рассылались по почте примерно 20–30 лицам.

И право, журнал был интересный, много интереснее эмигрантских журналов, а уж во всяком случае, интереснее пресловутого «Континента». Прелесть журнала была в том, что здесь была полная свобода.

Вы писали письмо по религиозному вопросу. Оно печаталось. И тут же ответ. Так было на протяжении нескольких лет.

На обложке после названия журнала место издания: Советская Россия (иногда Псков), месяц и год.

Власти, конечно, о журнале знали, но смотрели сквозь пальцы, — видимо, примиряло их с журналом то, что он издается столь малым тиражом и посвящен исключительно религиозным вопросам.

Тут я познакомился с отцом Сергием как с автором. Он пишет изумительным, каким-то благоуханным слогом. У меня почему-то всегда была ассоциация с Тургеневым. Удивительно, откуда у человека из простой семьи, всю жизнь вращавшегося среди самых простых людей, столько внутренней культуры, такое чувство стиля, такой художественный вкус.

Так и в жизни. Однажды я, рассердившись на отца Сергия за одно из его писем, написал ему (по своему обыкновению) грубое письмо. Потом, заехав в Псков, попробовал об этом письме заговорить, объясниться. Ответ: «Я этого письма не получил. Почта не сработала». И никогда больше об этом моем письме между нами разговора не было.

Что касается содержания статей отца Сергия, то приходится констатировать, что чем дальше, тем больше он отходил от церковного русла, от православной богословской традиции.

Собственно говоря, он находился под влиянием Гарнака, Дю Барта, М. М. Тареева; его мысль шла в направлении протестантского богословия.

Так же, как и мысль его корреспондентов.

Я занял в этом журнале привычное мне положение «enfant terrible». Но самое интересное, что я («левейший из левых») играл в этом журнале роль «оппозиции справа», блюстителя церковных традиций. Полемизируя со мной, корреспонденты журнала (особенно А и Б) меня обычно называли «наш семинарский богослов», «наш ортодокс» и т. д.

Собственно говоря, предметом споров были личность Христа и достоверность Евангелия.