В поисках оружия

О многом говорили и вывески. Рядом с кричащими плакатами магазинчиков, торгующих безделушками, скромные, но многозначительные вывески фирм и акционерных обществ, ворочающих капиталами на биржах Лондона, Нью-Йорка, Парижа... Да и сама толпа, быстро и деловито движущаяся по широким тротуарам, дает неисчерпаемый источник для все новых и новых наблюдений, полна резких контрастов. Большинство городских жителей средней руки носит широкий национальный костюм. Многие совершенно без головного убора. У иных плоские шляпы европейского образца, наши кепи и даже котелки. Приходилось мне видеть и богатых японцев, которые надевали в официальных случаях цилиндры — в знак своей общности с капиталистической цивилизацией. Большинство учащихся средних школ носило привычные нам гимназические фуражки. Нередко среди синих кимоно мелькали пиджак и длинные брюки. И тут же можно видеть желтокожего бедняка чуть ли не с одной повязкой на бедрах.

Однако, чем дальше от Гинзы, тем беднее и проще становятся домики, магазины сменяются лавочками и ларьками. В этих кварталах повсюду бойко идет мелкая торговля.

За время моего пребывания в Токио я заметил, что у японцев вообще большая страсть к торговле. Например, часов в семь-восемь вечера на всех главных улицах Токио открывался вольный торг. Продавцы раскладывали свои незатейливые товары прямо около тротуаров. Чего здесь только нет! Предметы японской роскоши, до которых так падки иностранцы, всевозможные вазочки, изделия из слоновой кости. Здесь же продаются овощи, фрукты, рыба, какая-то жареная снедь. Затем идут различные вещицы из дерева — табуреточки, столики, ширмы, а потом картины, открытки, книги, шелковые изделия, веера, сандалии — всего и не перечислишь. И всегда находится масса покупателей всей этой дребедени.

Городская жизнь кипит вовсю. Гремят переполненные трамваи, раздаются гудки автомобилей, рикши снуют взад и вперед, проходит какая-то процессия с музыкой и плакатами, возвещая о представлении в одном из многочисленных театров. Стремглав несутся полуголые газетчики, они не выкрикивают названий газет, а оглушительно звенят колокольчиками.

Но вдруг в этот уличный шум врывается надрывный бой набата — пожар! «Цветок Иеддо — это огонь», говорит старая японская пословица. И действительно, пожар является страшным бичом японских городов. Скученные постройки преимущественно из дерева представляют хорошую пищу для огня. За несколько часов выгорают целые кварталы. О появлении огня сообщается ударами в гонг. При этом соблюдается определенное правило: в домах и кварталах, находящихся близко к огню, раздается частый и сильный набат; но чем дальше от пожара, тем удары в гонг становятся все реже и слабее. Так каждый житель легко определяет, какая опасность грозит его дому.

В одну из вечерних прогулок я поднялся на холм, где расположена гостиница «Токио». Отсюда открывается вид на большую часть города, раскинувшегося на пространстве двухсот квадратных километров. Два миллиона жителей ютились в то время в японской столице. Почти все дома здесь одноэтажные, так как из-за частых землетрясений строить высокие здания нецелесообразно и опасно. Поэтому так велика территория города. Безбрежный океан огней расстилался передо мной — все было залито электричеством, куда ни бросишь взгляд. Великий город уходил в бесконечную даль, и туманная дымка на горизонте соединяла его с темным покровом нависшей южной ночи.

Невольно мои мысли обратились к далекой родине. Газеты приносили нерадостные вести. Приводились огромные цифры пленных, которых захватили немцы при разгроме армии Самсонова и отступлении войск Ренненкампфа. Все это говорило нам о том, что русская армия потеряла в боях уже не менее четверти миллиона винтовок. Надо было возможно быстрее пополнить эту убыль и вырвать у японского правительства все, что было возможно.

Наш ультиматум

 Шел уже второй месяц нашего пребывания в Японии, а ответа относительно винтовок Арисака все еще не было. Не считая возможным дольше ждать, мы решили вернуться в Россию. Генерал Гермониус просил нашего военного агента заявить об этом военному министру. Такой «ультиматум», видимо, подействовал на министра, и он заверил, что ответ будет дан в самом непродолжительном времени. И, чтобы сгладить как-нибудь создавшуюся неловкость, опять назначил официальный банкет в честь русской миссии. Весь ритуал, происходивший при этом, заслуживает того, чтобы о нем немного рассказать.

Банкет был устроен в большом зале клуба Русско-японского общества. Стены этого помещения были гладкие, без всяких украшений, как обычно в японских домах. Только с потолка свешивались большие красивые фонари. Не было здесь и столов в нашем понимании, и лишь вдоль трех стен стояли маленькие лакированные табуреточки, заменявшие столы. Гостей и представителей министерства собралось человек двадцать.