В поисках правосудия: Арест активов

— Извините, но без прямого указания правительства мы ничего не можем сделать.

Тогда я позвонил в Национальную службу информации о ядах, еще одно правительственное агентство, но и там мне сказали, что им нужно направление от правоохранительных органов. Даже если бы мы смогли его получить, на это ушли бы дни или даже недели.

Обзвонив еще с десяток организаций, я получил аналогичные ответы. В конце концов меня направили к врачу консьерж-службы, обслуживающей инвестиционных банкиров, менеджеров инвестиционных фондов и богатых лондонцев. Услуги стоили недешево, но это было неважно.

Врач был связан с частной лабораторией на Харли-стрит в центре Лондона. Эта улица знаменита большой концентрацией высококлассных врачей и медицинских центров. Он заверил меня, что у них есть необходимые договоренности со всеми государственными лабораториями в Англии для анализа образцов.

Поэтому, сказал он, результаты анализа придут быстро, через день, максимум два, и мы обязательно получим все ответы.

Я набрал Жене, чтобы сказать, что образцы в Лондоне и в работе, но она прервала меня неожиданной новостью.

— Билл, у Володи заработали почки!

— Это прекрасная новость!

— Доктор Проценко решил выводить его из комы завтра.

Несмотря на напряженное начало отношений Жени с Первой Градской, дальше всё наладилось. Главное было то, что доктор Проценко искренне пытался спасти Володю.

Пока врачи готовились к процедуре, Женя с ужасом думала о моменте, когда Володя очнется. Будет ли он парализован? Будет ли он реагировать на ее голос? Придет ли он вообще в сознание? Она не могла представить, какой будет их жизнь, если у Владимира помутится рассудок.

На вывод из комы ушла большая часть дня. Пока врачи медленно снижали дозу лекарств, используемых для введения в кому, Женя держала мужа за руку, произнося его имя.

Ближе к концу дня он моргнул. Женя встала и наклонилась над ним. Он снова моргнул. И тут она закричала: «Это я! Женя!»

Он слабо сжал ее пальцы. «Володя», — произнесла она, утирая слезы, которые лились сами по себе.

Володя вернулся. И хотя он не мог говорить и всё еще был подключен к аппаратам искусственного дыхания, он стал задавать вопросы глазами. Сначала он посмотрел в потолок. «Ты в Москве, в больнице», — объяснила Женя. «Это свет». Дальше он перевел взгляд на окно. «Сегодня первое июня, на улице жарко, как летом». Он посмотрел на мужчину, стоящего рядом с кроватью, с напряжением. «Это доктор Проценко, — сказала Женя. — Он помогает тебе». Она достала телефон и показала ему фотографии детей. «С ними все хорошо, Володя. Они очень по тебе скучают».

Позже она позвонила мне, чтобы поделиться хорошими новостями. Я почувствовал волну облегчения: до этого мне казалось, что Володя не выкарабкается. Я позвонил жене, чтобы обрадовать ее, а потом Кайлу.

Обнимаясь с Иваном и Вадимом в офисе, я еле сдерживал слезы. Страх потерять Володю отступил.

К утру ему стал гораздо лучше. Он начал дышать самостоятельно, и врачи отключили его от аппарата искусственного дыхания, вытащив изо рта все эти страшные трубки. Жене очень хотелось услышать его голос, но его горло саднило так, что любой звук отдавался жуткой болью. Поэтому они продолжили общаться с помощью морганий, улыбок и сжимания ладоней.

В тот вечер мы с Вадимом и Иваном отправились в местный тайский ресторанчик отпраздновать это событие. Как только мы сделали заказ, раздался звонок. Это была Женя.

Разобрать, что она говорит, за шумом ресторана было сложно, поэтому я выскочил на улицу и попросил ее повторить.

— Володе только что сделали рентген, — сказала она, и ее голос звучал иначе, чем раньше. — Они нашли какое-то черное пятно у него в животе.

— Черное пятно? Что это значит? — спросил я. Знакомое предчувствие беды снова сжало меня тисками.

— Доктор Проценко говорит, что это может быть некроз. Его нужно срочно оперировать.

— Боже. Мне очень жаль. Пожалуйста, позвони, как только всё закончится.

Я вернулся обратно. Как раз принесли закуски. Я рассказал всё Вадиму и Ивану. Наш праздник был окончен, аппетит пропал, настроение было на нуле. Поковыряв закуски, мы попросили чек и разъехались по домам. Я не мог уснуть, сидел на диване и ждал звонка от Жени.

Она позвонила уже глубоко за полночь. Патологоанатомическое заключение не выявило некроза, но антикоагулянты, которые вводили ему в больнице для разжижения крови и препятствия образованию тромбов, вызвали внутреннее кровотечение, и операция закончилась сильным кровоизлиянием, приведшим к инсульту. Доктор Проценко снова ввел его в искусственную кому.

Инсульт и последующий паралич моей мамы стал началом страшного пути, закончившегося ее смертью. Он полностью перевернул жизнь нашей семьи. Володе было всего 33 года, и я гнал от себя страшные мысли о том, как всё это скажется на их детях и Жене.

Проворочавшись всю ночь, утром я позвонил врачу из консьерж-службы, надеясь получить результаты анализов образцов крови Володи. Результаты анализов не могли вылечить Володю от инсульта, но было важно знать, чем он был отравлен.