В поисках правосудия: Арест активов

Они прошли к нему в кабинет. Женя с Вадимом сели напротив стола, а второй сел в кресло возле стены.

Директор сложил руки на груди.

— Чем могу помочь?

— Я хочу знать, что с моим мужем.

— Ваш муж находится в отделении интенсивной терапии под наблюдением доктора Проценко, — директор кивком головы указал на своего молчаливого компаньона. — У него отказ многих органов, и я боюсь, что положение очень серьезное.

— Насколько серьезное?

Не поднимая глаз и избегая ее настойчивого взгляда, главврач ответил:

— По моему мнению, процентов пять.

Женю начало колотить. Сделав три глубоких вздоха, она спросила:

— В чем причина?

— Либо пищевое отравление, либо его медикаменты, — неуверенно произнес главврач.

— Его медикаменты?

Володя принимал циталопрам, обычный антидепрессант, и безрецептурный назальный спрей от аллергии. Евгения знала, что эти два препарата никак не могут вызвать веерный отказ органов. Если бы это было так, то десятки миллионов людей, страдающих от различных форм депрессии и аллергии, падали бы замертво по всему миру.

— Вы проверили кровь на отравление ядами? — спросила она.

— Зачем кому-то травить вашего мужа?

— На это есть много причин. Он был заместителем Бориса Немцова, а Борис был убит всего три месяца назад!

Главврач покачал головой:

— Это никак не связано.

Женя собрала всю свою волю в кулак, сохраняя спокойствие.

— Я собираюсь перевезти мужа завтра, — сказала она. — Санитарный самолет ждет нас во Внукове.

— Послушайте, — сказал директор, — вашего мужа нельзя перевозить. Его нельзя даже перемещать из одного угла палаты в другой. Он не переживет перевозку в аэропорт, не говоря уже о перелете.

— Тогда мне нужно дополнительное мнение. Здесь есть израильский врач из Тель-Авива. Я хочу, чтобы он осмотрел Владимира утром.

— Госпожа Кара-Мурза, — обратился к ней директор уже более снисходительным тоном, — зачем вам еще одно мнение?

— Зачем мне еще одно мнение? — повторила Женя, наклонившись вперед. — Вы только что сказали, что не проверяли его на яды, в то время как у моего мужа все признаки отравления!

Главврач ответил с некоторой издевкой в голосе:

— Представьте себе поезд. И этот поезд сбил вашего мужа. Вас действительно волнует, что это за поезд? Нет. Вам важно спасти своего мужа. Именно это мы и пытаемся сделать.

Окончательно утратив самообладание, она крикнула:

— Именно это я и пытаюсь сделать! Я получу дополнительное мнение, и мы проведем токсикологический анализ сами. Мне нужны образцы его крови, и сейчас же!

Так с ним еще не говорили.

— Никаких иностранных врачей в моей больнице не будет, и никаких образцов тоже, — объявил главврач. — Без доверенности вы не можете просить ни о чем подобном.

В отличие от большинства других стран, в России супруги не имеют юридического права на принятие решений за своих недееспособных партнеров. Поэтому он думал, что на этом всё закончится.

У Жени опустились руки. У нее не было доверенности.

Но тут оживился Вадим Прохоров: какой ты адвокат без доверенности!

Он полез в свой потертый, переполненный бумагами портфель и, как фокусник, вытаскивающий кролика из шляпы, — вуаля! — вытащил из него доверенность и положил ее на стол главврача. Неважно, что документ касался политической деятельности Володи и не затрагивал медицинских аспектов, ведь Вадим не собирался ничего пояснять: просили доверенность — вот она! В горячке главврач не стал читать текст — он же врач, а не юрист. Он взглянул на бумагу, и лицо его стало пепельного цвета, а Вадим, засунув документ обратно в портфель, вежливо попросил:

— Пожалуйста, сделайте то, о чем вас просит госпожа Кара-Мурза, и отведите ее к мужу.

Без лишних препирательств главврач обратился к доктору Проценко, который молча наблюдал за происходящим:

— Сделайте, как просят. Дайте ей час и образцы.

Так же молча доктор Проценко провел Женю в отделение интенсивной терапии, в большую палату с шестью койками.

— Ваш муж там, — сказал он, указывая рукой в сторону одной из коек. Она подошла к Володе. Он был где-то там, за облаком из трубок, проводов и пищащих приборов. Она едва узнала его — он напоминал какого-то роботизированного осьминога.

Доктор Проценко объяснил ей план лечения, который казался исчерпывающим, но не обнадеживал.

— Я сожалею, но, как сказал мой коллега, боюсь, что положение вашего супруга очень тяжелое.

Женя пододвинула стул к постели, села рядом с Володей, взяв его за руку, и прошептала, что теперь она рядом и не уедет без него из Москвы.

Через час в палату вошла медсестра, взяла кровь, сделала срезы волос и ногтей Владимира, положила их в герметичные пакеты и передала всё Жене вместе с копией его медицинской карты.

— Извините, но вам пора уходить, — сказала медсестра. — Мне сказали, что вы можете прийти завтра.

Было уже 11 вечера, когда Женя вышла из больницы. Ее ждал Вадим и на своей машине отвез домой к ее родителям. Дома она положила образцы в холодильник и по электронной почте отправила мне медицинскую карту Володи.