В поисках пути

— Дома наконец! — воскликнула Мария с облегчением. Помолчав, она добавила: — Зайди к нам. Одному опасно возвращаться.

Он покачал головой.

— К вам я не хочу, извини, Маша. А что опасно — пустяк! Ты ведь знаешь, я люблю такую погоду.

— Насколько я знаю, ты любишь всякую погоду: хорошую и плохую, теплую и холодную, сырую и сухую. Поступай как хочешь. Не злись, что я потревожила тебя неожиданным появлением.

— Я никогда не злился на тебя, Мария. Огорчался — бывало, но не злился. Прощай, будь здорова.

Он поцеловал ее красную, обожженную снегом я ветром руку. Мария грустно напомнила на прощание:

— И стулья завтра забери обязательно! Обещаешь?

— Обещаю. Обязательно заберу.

Красильников вышел на главный, ярко освещенный проспект, прорезавший весь город. По улице опять пролетел железный лист, ударился о столб, изогнулся вокруг него, секунду трепетал на весу и, сорвавшись, унесся дальше. Красильников, увязая по колено в дымящем, неустоявшемся снегу, пробирался вдоль стен, чтоб не попасть под удар железа. Около каждого препятствия на глазах возникали сугробы и, чуть их задевала нога, таяли и рассеивались. «Много, много наделает хлопот эта пурга!» — думал Красильников, с любопытством оглядываясь. Он был один на проспекте. Он словно мерился силами с ураганом за всех, кто заперся за неприступными каменными стенами и грел сейчас руки у батарей центрального отопления. Все это было по-своему интересно: и ветер, ревевший между домов, и неистово кружащийся снег, мелкий и плотный, как дым, и немыслимая прогулка — от дома к дому, от столба к столбу, держась руками за стены.

Потом Красильников повернул к поселку. Буря теперь мчалась прямо на него, она не подталкивала, а отшвыривала. Красильников знал, что предстоит тяжкое испытание, и готовился выдержать его. К удивлению, стало не труднее, а легче. Ветер грохотал так же оглушающе, но скорость его уменьшилась. Ураган изнемогал, первый его натиск был отбит.

Когда Красильников шел по плотине, ветер совсем затих. У последнего дома по Октябрьской улице бормотало ожившее радио. Диктор передавал, что в районе города свирепствует циклон со скоростью ветра до сорока метров в секунду и что возможно дальнейшее его усиление. Красильников постоял у репродуктора, висевшего на столбе, пока не прослушал всю сводку. Воздух был так неподвижен, что даже снежинки не вились, а падали отвесно. Снег сыпался, как мука, белая муть опускалась на землю. Температура повышалась, снегопад усиливался. Над городом проходил центр циклона, буря, бушуя в его обводе, умчалась в сторону. Скоро она возвратится.

Красильников развязал уши шапки, расстегнул ворот — от кашне повалил пар. Красильников брел, всматриваясь в преображенные дома. Пустынная улица казалась незнакомой. Снег забил трещины и неровности, стены домов были замазаны снегом, как краской. Каждое здание надвигалось без предупреждения, возникало внезапно и целиком — появлялось темное пятно, пятно вспыхивало окнами, дом проплывал мимо. Только что мир был суров и стремителен, он летел, грохоча железными крыльями. Мягкий и умиротворенный, неправдоподобно нарядный, он спит, завалившись в сугробы. Такой мир стоило любить, он был ласков и дружелюбен.

— Хорошо, очень хорошо! — говорил Красильников растроганно. — Нет, просто удивительно хорошо!

Он подошел к перекрестку, повороту на завод. Это место всегда было ярко освещено фонарями и прожектором с крыши. На противоположной стороне смутно проступал дом Красильникова, последнее здание на улице, за ним тянулся пустырь, дальше по склону горы шла железная дорога. Он не хотел возвращаться так скоро, еще не было двенадцати. Он прислонился к стене, закрыв глаза, глубоко дышал. Ему было легко и свободно. Он удивился своему состоянию. Еще недавно он считал себя неудачником, чуть ли не несчастным. А разве он не несчастен? Только что он провожал жену, которая его бросила. Он любит ее, но она не вернется. Откуда же эта радость? Что восхитило его? Неудачи и провалы жизни? Ну и что же что неудачи? Тебе казалось, что жизнь идет не так, как надо бы, ты всегда хотел обязательно не того, что было, все остальное — неудачи, так ты считал. Жизнь шла как надо, было то, что единственно необходимо. Прекрасен мир, в котором ты живешь, всегда прекрасен — под солнцем и в тучах, в тишине и буре! Прекрасен труд твой, заполняющий не одно время — душу твою! А друзья и противники, сотрудники и прохожие, будущие возлюбленные и ушедшая жена — протяни им руки, обрадуйся, что они с тобой, — это так чудесно, что они рядом! Пой, торжествуй, ликуй, мое сердце, великолепно жить на этой земле, черт меня подери!

Спокойная белая муть, непрерывно падающая из темноты на землю, стала вихриться. В проводах тонко засвистело. Буря возвращалась обратно. Ветер мчался по улице, разгоняясь на дымном снегу.

22