В поисках разумности

Терзаешь ты сердечко молодое,
Тебя твоя зазнобушка здесь ждет,
Проходит только время золотое,
Зачем же ты, желанный, не идешь.
А-а-а-а-а а-а-а-а-а-а а-а-а-а
Зачем же ты, желанный, не идешь.

Я жду, и вот приходит долгожданный,

Целует нежно, за руку берет,
Ах, милый мой дружочек ненаглядный,
И сердце песню радости поет.
А-а-а-а-а а-а-а-а-а-а а-а-а-а
И сердце песню радости поет.

— продолжала певица.

— Любовь, любовь, как хорошо, когда много любовь, — продолжал приговаривать тот же голос сверху.

Александр обернулся. Голос принадлежал молодому парнишке кавказской наружности, немагу с их курса.

— Это кто?

— Гиви, живёт через стенку от меня, — пояснил Усачёв, — он озабоченный, просто повернут на девушках. Каждый вечер вопит на весь коридор, что хочет женщину. Закроется у себя в комнате, и давай вопить, или стихи читать, с описанием женских красот. А там дальше по коридору комнаты девчонок, каково им это всё слушать…

Песня подошла к концу и получила свои аплодисменты. На передний план снова выдвинулась Ваулина и начала:

Мне приснился дом лесной
Под зеленою сосной
Где, спасаясь от дождя
Повстречались ты да я

Александр скосил глаза на Гиви. Тот слушал внимательно.

Пахло сеном и смолой
Было нам тепло с тобой
Было всё и всё прошло,
Снегопадом замело…

— проникновенно выводила Ольга.

— Слюшай, да, а что они там делали, да? — задался логичным вопросом Гиви, — на автобусной остановке, пока дождь ждал, да? Сэвэрный женщин такой развратный, да, просто пэрсик…

Теперь уже все четыре ряда, до которых доносился голос Гиви, внимательно его слушали и дружно легли от смеха, услышав последние слова. Ваулина подарила им гневный взгляд, но песню допела. Аплодисменты в конце песни прозвучали с удвоенной силой. За Ваулиной на сцену вышел джазовый оркестр, составленный из выпускников европейской школы магии. Александрова симпатия весь концерт простояла в глубине сцены, пела со всем хором, и ушла сразу после выступления. Подойти и заговорить шанса не представилось. Но хоть посмотрел.

После джазового оркестра началось ответное выступление старшекурсников. Первые четыре номера были милыми, но не восхищали. Две девушки спели очень необычные, протяжные и красивые песни, затем один парень наигрывал какие-то джазовые мотивы на тысяче колокольчиков, подвешенных над сценой, четвертым вышел парень с саксофоном. Он, несомненно, был большим мастером, но саксофон — не тот инструмент, который можно долго слушать соло. Болтовня во время его выступления была такой громкой, что почти заглушила выступающего. А потом на сцену вышла танцовщица, одетая в множество полупрозрачных покрывал. Заиграла музыка с восточным оттенком, танцовщица начала двигаться. Все разговоры мигом затихли.

Она была восхитительна. Она ухитрялась двигать всеми частями своего тела, да так, что никогда нельзя было догадаться, что она сделает в следующий момент, но проделывала всё это невероятно слаженно и красиво. Она ухитрялась работать всем — начиная от головы и заканчивая пальцами, включая косу и живот. Даже небольшие движения у неё были проработаны до малейшего нюанса и казались верхом эротичности. Когда же она начала поднимать руки выше головы и кружиться…

Александр поймал взгляд Ваулиной и как-то вдруг осознал, что сидит с открытым ртом, готовый перелезть через все кресла, чтобы помчаться к танцовщице и сделать с ней что-нибудь такое… непонятно что, но сделать. Остальные девчонки тоже либо недоумённо озирались, либо спокойно смотрели выступление. Очевидно, на девчонок магия танца не действовала. Парни зачарованно смотрели на сцену и понемногу поднимались с мест.

Александр понял, что сейчас произойдёт нечто очень и очень нехорошее, и начал озираться. Его внимание привлекло небольшое движение в тени, сбоку от сцены. Он присмотрелся и увидел там завхоза со здоровенным пожарным шлангом в руках. В боковых проходах, у самого входа в зал стояли преподаватели с палочками в руках. На сцену они не смотрели.

Танцовщица на сцене разошлась до предела, кружась со вскинутыми вверх руками на одном пальчике.

— Гиви, как тебе нравится дэвушка? — спросил Александр громким "театральным" шепотом.

Гиви встрепенулся и пропел:

— Ай-ай, какой пэрсик, я уже лечу!

Возглас Гиви заставил очнуться последние ряды. Сидевшие в них студенты начали крутить головами, окликать товарищей, и понемногу вывели из гипноза и тех, кто сидел впереди. Танцовщица получила бурные аплодисменты — но и только.

Выходя из зала, Александр услышал, как один старшекурсник сказал другому: