В поисках сокровищ Бонапарта. Русские клады французского императора

"4 часа я получил приказ отправиться с 25 уланами гвардии и инспектором почт в Малую Вязему, поместье князя Голицына по дороге из Москвы в Можайск. Передавая мне этот приказ, Коленкур, очень ко мне расположенный, выражает мне свое огорчение по поводу того, что император доверяет мне такое опасное поручение. Я должен был проследить за движением войск, отступавших этой стороной и дать о нем отчет. Так как я должен был проезжать по краю, занятому неприятелем, то моя миссия была очень щекотливая. Мой близкий товарищ Мортемар попрощался со мной, как с другом, которого ему больше не суждено видеть; он советовал мне, если на меня нападут, приказать броситься врукопашную, не отвечать на неприятельские выстрелы и пробиться на всем скаку. Я разделил свой отряд на два взвода; посредине первого ряда я поместил проводника — русского, связанного веревкой, оба конца которой держали два улана. Его предупредили, что его пристрелят на месте, если он проводит нас к русским. Ночью во весь опор мы помчались по местечку, которого нельзя было миновать. Оно было занято. На оклики по-русски "кто идет? " мы не отвечали. На некотором расстоянии мы услыхали "кто идет? " по-французски. Никогда более мелодичный звук не касался моих ушей. Мы таки ускользнули от казаков, это нельзя назвать неудачей".

Пока столь красноречивый адъютант крепко спит, мы проанализируем его последние записи. Из них мы узнаем, что после длительных проволочек и неудачных переговоров Наполеон понял, что его жестоко "надули" с переговорами о мире, и принял решение покинуть столицу столь коварного государства. Завершающий, повальный грабеж во всех столичных церквях и монастырях, а также его попытки взорвать многочисленные кремлевские сооружения нельзя объяснить ничем иным, кроме как чувством обиды и мести.

"Корпус вице-короля, шедший впереди всех корпусов, достигнув села Горки на реке Пахре и переправившись на другую сторону реки, свернул вправо по проселочной дороге к Фоминскому. Корпус маршала Нея соединился с авангардом Мюрата и расположился в деревне Чириково и занял позицию при развилке дороги на Подольск и Фоминское. Наполеон остановился в Троицком. "Старая" и "молодая" гвардия пешая и конная двигались по дороге берегом реки Пахры вслед за корпусом вице-короля к деревне Плесково и далее к деревням Игнатово и Руднево. За гвардией тянулся такой огромный обоз с поклажей, какого, вероятно, не было видно ни в одном походе. Все генералы и офицеры имели экипажи, нагруженные доверху ценными вещами. Тут были ковры, покрывала, церковные одежды, вышитые золотом и серебром, картины, множество шелковой материи. У иного ларец с бриллиантами, у другого драгоценные камни и целые пачки золота. У многих масса всевозможного серебра. Не было такого служащего, который не имел бы экипажа и драгоценных вещей. Меха, картины, некоторые везли даже библиотеки прекрасных книг в красных сафьяновых переплетах с золотым обрезом. Среди этого обоза двигался и обоз главной квартиры императора с казной армии и московскими трофеями. Сопровождали обозы полки "молодой" гвардии. Обслуживали императорский обоз 715 упряжных и верховых лошадей. За обозных лошадей нес личную ответственность Арман де Коленкур. В арьергард двигалась дивизия Мюрата из корпуса Даву и гвардейская кавалерийская бригада Кольбера".

Заметим, коалиционная армия вошла в Москву 1 сентября, а взрывы зданий, погромы начинаются в Кремле только 16 октября, т. е. через 10 дней после того, как вернулся генерал Лористон, так и не договорившийся с Кутузовым. Ни в одном из захваченных Наполеоном государств его не подвергали таким унижениям. Тем более что это происходило после одной из самых, на его взгляд, убедительных и решительных побед при Бородино. Надо думать, он просто кипел от ярости и негодования и вопреки всей военной логике решил нанести напоследок России, кроме военного поражения, и сокрушительный экономический удар. Только принимая во внимание буквально затмевавшую его разум ярость, можно хоть как-то оправдать его решение о вывозе столь большого по массе и объему количества трофеев.

В конце концов, по нашему мнению, именно их совершенно безумное количество, тяжесть и объемы и погубили "Великую армию". К тому же было безвозвратно упущено и благоприятное для отхода время. Согласитесь, что одно дело путешествовать на лошадях в середине сентября, когда на полях созрел урожай и вокруг полно подножного корма, а другое дело в ноябре или декабре, когда надеяться можно только на тот провиант и фураж, который везешь с собой. Ведь по неоглядным российским просторам перемещался не один человек, не два и даже не сотня. Десятки тысяч человек и десятки тысяч лошадей разом двинулись по дороге, заполонив своей массой пространство на десятки километров.