В поисках совершенства в мире искусства. Творческий путь отца Софрония

Невозможно классифицировать иконы отца Софрония и отнести их к какому-то определенному иконописному стилю или иконописной традиции. Он впитал в себя то, что ему казалось лучшим во всех стилях и школах. Так, отец Софроний предпочитал изображать более классические пропорции тела (шесть с половиной голов по отношению к телу), используемые Панселином и иконописцами с Крита. Некоторые Русские пропорции (девять голов по отношению к телу) ему казались преувеличенными. Отец Софроний считал, что можно испугаться, встретив человека с такими пропорциями на улице. Поэтому он настаивал на важности знания анатомии для работы иконописца, ибо иконописный стиль в передаче одежд основан на этом знании. Как только это знание приобретено, можно «делать умышленные ошибки», таким образом проявляя свой творческий подход в рамках иконописной традиции. «Если в иконе нет неправильных пропорций, то значит, это уже не икона».

С другой стороны, он не принимал икон, на которых искажение анатомии и пропорций заходило слишком далеко. «Иконы не должны быть слишком натуралистичными, но, с другой стороны, изображение святого не должно быть неприятным для глаза». Иконы должны создаваться со знанием всех вышеперечисленных аспектов. «Нужно работать подобно скульптору, передавать линии тела вначале рисунком, затем светом. Все линии должны следовать движениям, также как и свет».

Это подводит нас к важной части работы отца Софрония: его предварительным наброскам. Прежде чем начать работу над фреской или настенной росписью, отец Софроний делал эскизы на бумаге. Особенно это касалось работы над ликами. Часто для одного проекта делалось несколько вариантов. Эти рисунки выполнялись, в основном, карандашом и затем, ради большей определенности формы, прорабатывались светотенью. Когда такой набросок переносился на основу будущего живописного изображения (стену или иконную доску), он иной раз подвергался исправлениям. Рядом с начальными линиями часто видны другие, проведенные резче и решительнее чуть в стороне, сдвигая таким образом ту или иную черту изображения на несколько миллиметров. Это напоминает приемы византийских мастеров стенописи, начинавших с бледных набросков на первом штукатурном слое и постепенно уточнявших их линиями более насыщенного цвета. Потом эти рисунки повторяли на верхнем слое штукатурки и, наконец, прорезали по нему ножом. Но тут опять нередко можно заметить, что в окончательном своем виде живопись расходится с этими прорезанными линиями. Таким образом, хотя композиции и подлежали точному копированию, художник в значительной мере был свободен в своих решениях.

Другой привычкой отца Софрония было набрасывать рисунок на любой оказавшейся под рукой бумаге, когда его посещало вдохновение. Он делал наброски на конвертах и разных клочках бумаги. На этих набросках рисунок не всегда хорошо скомпонован и часто допускает несколько путей развития.

Когда речь шла о более серьезной работе, отец Софроний также делал цветные эскизы пастелью на бумаге. Так обстояло дело с большой иконой Спаса-Вседержителя для храма в Веллинге (см. предыдущую главу). Писалась она плавями, то есть последовательными слоями жидкой краски, что характерно для русской иконописи[172], и значит, для работы доску необходимо было положить плашмя. При этом из-за больших размеров доски к лику Христа можно было приблизиться, только находясь у ее верхнего края: с нижнего до него было не дотянуться. И писать лик, таким образом, надлежало глядя на него в перевернутом положении.

«Один из путей к заработку — писание икон. После большого наплыва людей летом, когда стало возможным удалиться в мастерскую, я два месяца писал иконы. Одна из них огромных размеров: 152 см x 193 см. На дереве такие размеры редки в истории. Бывали иконы вышиною больше, чем два метра, но тогда они по ширине меньше. Трудно писать их по правилу иконописи, то есть красками, растворяемыми на яичном желтке. Икона должна находиться в горизонтальном положении, и притом возможно точнее горизонтальном. ‹…› Я был частично удовлетворен результатами. После сорока пяти лет перерыва разрешить исключительно трудную проблему было непросто»[173].