В поисках Священного. Паломничество по святым землям.

Вскоре приехал и Раи Баба, и Шрипад обоим нам дал работу — днем мы редактировали тексты, а ночью писали всевозможные письма. Часто мы вместе со Шрипадом засиживались до глубокой ночи, и он свободно общался с нами. Однажды ночью он долго рассказывал о различных аватарах Вишну, отражающих поступательное развитие сознания людей, напоминающее развитие зародыша в утробе. Один аватар раскрывался в другом, воплощая новое качество Абсолютного Сознания. Воплощение Кришны считалось проявлением божественной любви, не знающей никаких границ, а Рама, его предыдущее воплощение, принес в этот мир новое качество дхармы, или чистой праведности, — Шрипад считал, что она стоит ниже, чем любовь, которая неподготовленному взгляду казалась неправедной.

Раи сказал, что мало кому удавалось застать Бабу в таком разговорчивом расположении духа, и нам следует извлечь из этого максимум пользы. Когда я спросил Шрипада Бабаджи о различиях в служении Вишну и Шиве, он долго смеялся над моими дуальными, расколотыми представлениями на этот счет. Только через час он снова заговорил со мной на эту тему и сказал, что «Шива и есть обращенное внутрь осознание недуальной природы реальности».

Баба всегда отвечал на вопросы только тогда, когда считал это нужным. В остальное время он пребывал в молчании. Иной раз он говорил так тихо, словно застенчивый ребенок, и тогда приходилось напряженно слушать его. А иногда он мог с устрашающим видом закричать на кого-нибудь. Его присутствие ощущалось так сильно, что рядом с ним практически невозможно было думать. Часто я весьма неловко чувствовал себя.

Не могу сказать, что в ответах Бабы я слышал что-то действительно новое. В общем-то, через неделю нам было уже не о чем говорить. Поразительной была сама манера, в которой он отвечал на вопросы. Человек приходил и спрашивал о чем-то серьезном или просил совета, а Шрипаджи просто сидел и молчал в ответ. Иногда он мог по сорок минут сидеть с абсолютно отрешенным видом, независимо от того, стоял ли перед ним человек или недовольно уходил. Казалось, что он уходил куда-то в поисках ответа. А потом, ни с того ни с сего, он отвечал. Сухо и прозаично. Ты не всегда получал прямой ответ на свой вопрос. Все, что Баба делал или говорил, было совершенно непостижимо.

Например, рано утром к воротам академии подъезжал длинный черный лимузин, из которого выходила пара чиновников, одетых в строгие европейские костюмы или снежной белизны брахманистские дхоти. К ним выходил Баба, босой и в лохмотьях, садился на переднее сиденье, дверь захлопывалась и автомобиль уносился прочь. Через три дня он возвращался около трех часов утра и снова пропадал на пару дней. А потом внезапно появлялся в дверях и просил напечатать пару писем.

Я провел немало времени за написанием писем для Бабы, которые он подписывал всегда одинаково: «Твой в Господе». Он часто засиживался в маленьком офисе до глубокой ночи и диктовал свои послания, тщательно все проверяя. Электричество часто выключали, и тогда мы зажигали свечи, чем не только подогревали и без того раскаленный воздух, но и привлекали к себе тучи комаров. Как правило, к часу ночи я настолько уставал, что засыпал на ходу, и в каждом слове делал по нескольку ошибок. Тогда Шрипад отправлял меня спать, а Раи Баба приходил мне на замену. Я просыпался рано утром и видел одну и ту же картину: Шрипад продолжал диктовать текст так, словно только что проснулся, а Раи Баба находился в ступоре, обессиленный за ночь. И тогда мы снова менялись.

Для человека, которому все здесь буквально поклонялись, эта работа была низкой. Но он продолжал работать днем и ночью, не подавая никаких признаков усталости или раздражения. О его работоспособности ходили слухи и слагались легенды. Он мог работать по нескольку дней подряд. Затем исчезал на пару дней, чтобы выспаться. Таким образом он задействовал максимально возможное количество времени и энергии в Бхагаван Сева, в служении Всевышнему.

Днем мы обычно работали, а ближе к вечеру ходили по храмам и на местные базары. Иногда я приходил в Раман Рети на рассвете или в вечерние сумерки. Павлины важно расхаживали по полю, распушая свои хвосты разноцветным веером. Вдоль песчаных берегов Джамуны медленно прогуливались быки, выделяясь своими грязными коричневыми телами на белом фоне, и от этой картины веяло вселенским спокойствием. Дороги были сухими и пыльными. Вдоль набережной стояли резные каменные храмы, окруженные изогнутыми в каком-то таинственном танце деревьями. Волосатые, измазанные грязью свиньи копались в сточных канавах, прорытых вдоль улиц.