В поисках тигра

Ты никогда не проиграешь, если будешь любить,

Но всегда проиграешь, если будешь сдерживаться.

Барбара де Анджелис

7 Снова в школу

На следующее утро Рен позвонил узнать, не сможем ли мы позавтракать вместе. Я ответила, что сможем, и отключилась. Все тело слегка саднило после вчерашнего падения, поэтому я выпила аспирин и приняла горячий душ.

Запах горелых блинчиков поднимался снизу. Я присоединилась к Рену на кухне. На сковородке у него шипели кусочки бекона, а сам он разбивал яйца в большую миску. На поясе у него красовался мой кухонный фартук с оборочками. Видели бы вы эту картинку!

– Подождал бы, пока я спущусь, – сказала я, снимая подгоревший блинчик со сковородки.

– Я хотел сделать тебе сюрприз.

– Ты уже сделал, – рассмеялась я, поглядев на плиту. – Для чего тебе арахисовое масло?

– Ну как же, банановые блинчики с арахисовым маслом!

Я снова рассмеялась.

– Правда? И как ты пришел к такому открытию?

– Методом проб и ошибок.

– Ладно, – сдалась я. – Но тебе придется попробовать блинчики по моему рецепту, с шоколадными чипсами.

– Договорились.

Когда я нажарила стопку блинчиков, достаточно высокую, чтобы удовлетворить аппетит тигра, мы сели к столу. Рен откусил первый кусочек.

– Ну как? Что скажешь?

– Восхитительно. Но будет еще лучше с арахисовым маслом и бананом.

Я протянула руку за бутылочкой сиропа, нечаянно продемонстрировав длинную багровую ссадину на предплечье. Рен тут же дотронулся до моей руки.

– Что это? Что с тобой приключилось?

– Что? А, это… Меня вчера вечером машина ударила.

– Тебя… что?

– Я хотела спасти старушку от выезжающей машины, в результате машина наехала на меня. И я упала.

Рен тут же вскочил со своего места и принялся ощупывать и осматривать меня, проверяя целостность моих костей и подвижность суставов.

– Где болит?

– Рен! Честное слово, со мной все в порядке. Только несколько ушибов и царапин. Ой! Не нажимай тут! – Я отпихнула его. – Отвяжись, Рен! Ты мне не доктор. Я же сказала, всего парочка синяков и ссадин. И вообще, Джейсон был со мной рядом.

– Он тоже пострадал?

– Нет.

– Значит, он не был рядом. Когда я увижу его в следующий раз, он у меня получит несколько синяков и ссадин, чтобы понял, каково это!

– Рен, хватит грозиться. И вообще, это все уже неважно, потому что я вчера сказала Джейсону, что больше не хочу его видеть.

Рен не удержался от самодовольной ухмылки.

– Очень хорошо. Тем не менее этому мальчику следует кое-чему научиться.

– Возможно, но ты не тот мужчина, которому следует его учить, и за это сегодня я выбираю кино. Выберу самый-самый чувствительный фильм для девочек, так и знай!

Он фыркнул, пробурчал что-то неразборчивое насчет соперников, синяков и девушек и вернулся к своим блинчикам.

После завтрака Рен помог мне убраться, но я не собиралась так легко прощать мистера Поучайку. Я вставила диск с фильмом в проигрыватель и с широченной улыбкой уселась рядом с Реном, предвкушая, как он будет корчиться. Когда заиграла начальная тема, открывающая «Звуки музыки», я не выдержала и захихикала. Но беда заключалась в том… что ему понравилось. Не отрываясь от экрана, он обнял меня за плечи, рассеянно поигрывая лентой на кончике моей косы. И насвистывал мелодии «Эдельвейса» и «Моих любимых вещей». Потом поставил фильм на паузу, принес свою мандолину и стал подбирать австрийскую песню. Звук у мандолины оказался гораздо более экзотичным, чем у гитары в фильме.

– Как красиво! – не выдержала я. – Ты давно играешь?

– Начал снова после твоего отъезда. У меня всегда был хороший слух, мама часто просила меня поиграть ей.

– Но ты очень быстро подобрал эту песню. Ты уже слышал ее раньше?

– Нет. Но мне всегда было достаточно раз услышать мелодию, чтобы сыграть ее.

Он заиграл «Мои любимые вещи», и знакомая песня незаметно перетекла в какую-то грустную, но прелестную мелодию. Я закрыла глаза, откинула голову на спинку дивана и отдалась музыке. Песня, начавшая с мрачной темы тоски и одиночества, постепенно разрасталась, наполняясь надеждой и нежностью. Мое сердце билось в такт с мелодией, чувства, нахлынув, переполняли меня по мере того, как мандолина рассказывала свою историю. Конец прозвучал печально и меланхолично. Мне показалось, будто у меня разбилось сердце. И тут все смолкло.

Я открыла глаза.

– Что это было? Я никогда не слышала ничего подобного!

Рен вздохнул и бережно положил мандолину на столик.

– Я написал это после твоего отъезда.

– Это… ты написал?

– Да. И назвал «Келси». Это о тебе… о нас. Наша история.

– Но у нее печальный конец.

Он провел рукой по волосам.

– Так я чувствовал, когда ты меня оставила.

– Ох, Рен. Но ведь наша история пока не закончена, правда? – Я повернулась к Рену и обвила руками его шею.

Он обнял меня, прижался лицом к моей щеке, прошептал мое имя и сказал:

– Нет. Она определенно еще не закончена.

Я убрала волосы с его лба и тихо шепнула:

– Это очень красивая песня, Рен.