В поисках того самого

— Всё. Когда начались первые спонтанные обороты, сколько их было и как протекали. Когда ты сделал татуировку. От чего и как тебя лечили в клане… Тебя же лечили? Ну вот. Зачем пошёл делать татуировку. Какие были отношения в семье и со сверстниками начиная с первого оборота и дальше, как всё изменилось потом…

— Это обязательно? — Ларс ощутимо напрягся и ощетинился.

— Судя по твоей реакции — да. — Нита искоса смерила его задумчивым взглядом. Помолчала немного, после чего всё-таки спросила: — Так плохо?

— Что?

— В клане. Судя по твоей реакции, отношения в клане у тебя были… не очень.

— Нормальные отношения, — буркнул он. — Зачем тебе это?

— Я же говорила про имаев, — вздохнула Нита. — Они живут небольшими общинами, и для них отношения в семье — одна из самых важных вещей. Отношения в семье, отношения с богами и следование собственному пути — три основы их общества. Татуировка наверняка связана с решением какой-то из них. Есть более мелкие ценности, но они и более сомнительные.

Парня стало жаль. Нита прекрасно помнила себя в его годы, и тогда это было больно. Сейчас мысли о родных тоже не вызывали никакого удовольствия, но хотя бы не причиняли мучений. А тогда…

Сложно принять, что ты в этой жизни никому не нужен. А для подростка, когда отворачиваются самые близкие, — особенно тяжело. Когда Ниту выгнали из дома, формально она считалась взрослой, и ни единого голоса не прозвучало в её защиту. Все слишком боялись: кружащихся вокруг лазурниц, её дара, её самой. А младшая сестра и единственная подруга не смогли ничего сделать, кто послушает вчерашних волчат? Отец на уход старшей дочери смотрел равнодушно, мать отводила глаза, а братья сделали вид, что незнакомы с ней.

Ните было примерно столько, сколько сейчас Ларсу, когда она прибилась к болотной ведьме. Волчица злилась на весь мир и только чудом не успела наломать таких дров, чтобы разрушить собственную жизнь. Окончательно в себя её привела ведьма, позволив сначала натворить глупостей в пределах разумного, а затем хорошенько ткнув в них носом. Наставница не пыталась заменить ей семью, но помогла обрести спокойствие. Это было ценнее.

Если подумать, Ларс держался гораздо лучше неё в том возрасте. Достойнее. Вернее, не так: он держался, а она не считала нужным. Нита выплёскивала злость на всех, кто подворачивался под руку, а волчонок — прятал. Злость порой мелькала в голубых глазах, в коротком оскале, но и только. Неизвестно, правда, что хуже.

Лезть в душу не хотелось, тем более ведьма прекрасно помнила, как ей самой были неприятны подобные вопросы. Но проклятие не оставляло выбора.

— Вряд ли тут проблема в семье, — недовольно буркнул Ларс. — Скорее уж дело в собственном пути. Как эти твои имаи предлагают его искать?

— Они настолько же мои, насколько и твои, — возразила Нита. — А ты точно к встрече с имаем уже задумался о собственном пути? Только не рычи, я ведь не просто так спрашиваю! Не хочется ошибиться с самого начала. Я понимаю, что о разногласиях с кланом говорить неприятно, но это не моя прихоть…

— Да нормальные у меня были отношения в семье, нормальные, что ты к ним прицепилась?! — взорвался Ларс и заговорил резко, быстро. — Долгожданный первенец, папина гордость, мамина радость. До проклятия у меня всё было хорошо! Вообще — всё, понимаешь? В семье, с друзьями, с девушками, с оборотом! — Он запнулся, шумно вздохнул, словно сдулся, плечи расслабленно поникли, взгляд — устало уткнулся в стол. — Я рано обернулся. Отец гордился. Мне только учёба не нравилась, — он заговорил спокойней и тише. — И давалась с трудом. Я и эту проклятую татуировку решил сделать только потому, что нельзя и не положено. Назло. — Он покосился на своё плечо так, как будто там сидела ядовитая змея.

— Может, и путь, — не стала спорить Нита, задумчиво покосившись на него. Что-то в этой его короткой вспышке было не так, неправильно, но что — она не смогла понять. Недоговаривал или обманывал? И кого: её или себя? — И чего ты хотел, если не учиться?

— Путешествий и приключений, а не сидеть дома, как кобель на цепи.

Косая ухмылка перечеркнула лицо, сделав его на короткий миг неуловимо другим. Холодным, немного жутковатым, похожим на харю опасной нежити. Но гримаса пропала, и Нита подивилась вывертам собственного восприятия.

Некоторое время они помолчали. Ведьма продолжала невозмутимо растирать, нарезать, разминать и смешивать, а Ларс сидел у стола. Сначала озирался, поглядывал в окно, потом — наблюдал за её действиями. Видно, маялся от безделья, но занять его было нечем.

— Может, я помогу? — не выдержал волчонок.

Нита смерила его задумчивым взглядом, положила перед ним небольшую ольховую разделочную доску и узкий посеребрённый нож, поставила миску листьев лазорики — главного компонента средства от ожогов.

— Каждый лист отдельно, эту жилку вырезаешь, вот так. Жилки сюда режешь, листья — сюда. Справишься? Считай, одной-то рукой, — спросила и вручила Ларсу нож.

Он странно посмотрел на неё — не то насмешливо, не то обиженно.