В поисках утраченных предков

— Правда, наша бабушка самая красивая? — неожиданно прошептала сестра с незнакомой интонацией. — Да, она самая красивая, — словно кого-то убеждая, проговорила сестра, и мне показалось, что она тронулась; бывает такое — люди начинают заговариваться от горя, а потом сходят с ума. — Слышишь, бабуля? Краше тебя никого не найти. Правда, Кирилл?

Я кивнул, не оборачиваясь. Слезы накатились сами собой, и мне почему-то не было стыдно, что я плачу…

— Вот, бабуля, а ты мне не верила, — сдавленным голосом пропищала Катька, выскочила в коридор и там разревелась.

Я вновь подошел к бабушке, сел на табуретку и покосился на злосчастное бра в виде тюльпана. Конечно, бабушке было темновато читать. Она мучалась, но читала, терпеливо ждала, когда внук вспомнит про нее и перевесит… Я расплакался и мысленно попросил у бабушки прощения.

Когда я перестал плакать, бабушка все так же смотрела свой дивный сон, и я не был уверен, что она простила.

На улице светило солнце, щебетали птицы. На соседней даче играл приемник. Женщина везла мимо наших ворот малыша в коляске. Малыш теребил панамку и пытался ее сорвать. Удивительно — умерла моя бабушка, и никому нет дела. Мир живет своей жизнью. Вот и я когда-нибудь умру, а все кругом будут есть мороженое, ходить под ручку, купаться на пляже. А что, интересно, будет делать без меня Светка?..

Подошел отец, обнял меня и легонько похлопал по плечу. Тетя Зина, всхлипывая и тяжело ступая меж кочек с черничником, шла от забора. Мама показывала ей издали граненую рюмочку с каплями. Дядя Жора продолжал мрачно сидеть на пеньке, подперев голову руками.

И даже Чарли скорбел в своем уголке, положив голову на лапу и устремив хмурый взгляд на ножку стула.

3

Папа позвонил в больницу, и ему сказали, что машину из морга смогут прислать только во второй половине дня, и посоветовали везти своими силами. Дядя Жора сходил в гараж и приехал на грузовике. Молодой шофер в армейской гимнастерке откинул задний борт и раскидал по углам ящики и колеса. Мы вынесли бабушку на матрасе, положили в кузов и накрыли тонким байковым одеялом, словно отделяя ее от высоких зеленых деревьев, синего неба, солнца, птиц — всего того, что теперь ей не нужно…

Папа с дядей Жорой хмуро сели в кузове, я залез в кабину. Шофер звякнул щеколдами, закрыл задний борт, и мы поехали.

В зеркальце виднелись неподвижные женские фигуры, печально смотревшие вслед машине.

Мы подъехали к желтому домику морга, и папа с дядей Жорой вошли внутрь. Я вылез из кабины. Сквозь листву деревьев светило солнце, в больничном саду бродили люди в халатах и пижамах, читали на лавочках газеты. День обещал был жарким, и я представил, сколько народу соберется на пляже, как будут играть в волейбол, бегать в парк за газированной водой и мороженным. На ветку клена села маленькая птичка с серым острым хвостом, заглянула в кузов, где на полосатом матрасе лежала моя бабушка, испуганно пискнула и улетела.

Дядя Жора с отцом вышли из морга нахмуренными — что-то у них не ладилось. За ними вышел дядька в синем халате и такой же синей шапочке с завязками. Его нос был такой величины и значимости, что ему хотелось поклониться, отдать честь, щелкнуть перед ним каблуками. Шофер, высунувшись из кабины, восхищенно покрутил головой и одобрительно сплюнул.

— Подъезжай! — громко скомандовал носатый и стал смотреть вдаль, словно выглядывая кого-то.

Шофер откинул задний борт, и мы с ним залезли в кузов. Под тонким одеялом угадывалось лицо бабушки; теперь я бы не сказал, что она спит — произошло нечто другое, непонятное мне и страшное. Я наклонился, чтобы ухватиться за угол матраса и увидел на одеяле выцветшую нашивку: «Гоша Банников».

— Осторожно, осторожно!

Дядя Жора с отцом тихонько потянули матрас.

Мы с шофером приподняли свой край: бабушка была, как пушинка. Мы внесли ее в холодное, сладковато пахнущее помещение и положили матрас на обитый кровельным железом стол.

Сначала из морга вышел отец. Он горестно покачал головой и вытер слезы. Затем вышел дядя Жора с каменным лицом.

Он вытащил из портмоне деньги и сунул шоферу две десятки:

— Бери, бери! Спасибо тебе. Всё нормально!

Грузовик с урчанием уехал, и мы пошли к дому.

4

Вечером мы все собрались на веранде, и папа с дядей Жорой стали разбирать бабушкин чемодан с документами и фотографиями — они искали какую-то справку, чтобы можно было похоронить бабушку на зеленогорском кладбище.

— Чертовы бюрократы! — ворчал дядя Жора. — Как будто зеленогорское кладбище — Кремлевская стена!

Мама с тетей Зиной строчили на машинке саван из новой белой скатерти, нитки на котором почему-то нельзя было завязывать узелком, и ходили в бабушкину комнату, где в темноте лежали на кровати серое бабушкино платье, тапочки и платочек, в которых ее отправят на тот свет.

Чемодан, который не спеша разбирал дядя Жора, был небольшой, с желтыми потертыми боками, но в нем, как я понял, уместилась почти вся бабушкина жизнь.