В поисках Великого хана

Женившись на ней, маэстре Кристобаль заполучил в собственность все бумаги своего тестя, морские карты, сообщения разных мореплавателей, проекты ученой школы на Сагреше — уже почти забытые отзвуки маленького ученого двора покойного дона Энрике. Вероятно, вынужденный безденежьем, он поселился на Порту-Санту, у своего шурина, нищего губернатора этого острова. Пребывание там и пробудило в нем жажду географических открытий, которую чувствовали тогда все португальцы и которой они, казалось, заражали каждого, кто попадал в их страну. К тому же, на этом острове посреди океана ни о чем другом нельзя было и думать. Люди, оторванные от родного берега, внезапно оказывались заброшенными на вулканический архипелаг, вздымавший свои вершины над голубой пустыней, носившей в течение долгого времени имя моря Тьмы. Уже нашли себе хозяев Азорские острова, Мадейра, Канарские острова и Зеленый мыс. Неслышно готовился к вторжению на другую половину земного шара авангард, стоявший на крайней точке Европы. Там, за линией горизонта, где иногда громоздились тучи, принимая форму фантастических островов, несомненно лежали какие-то земли, и эта географическая загадка привлекала к себе людей и их корабли, как магнитная гора, о которой рассказывали арабские мореплаватели, вернувшиеся из Индийского океана.

Доктор Акоста опять обнаружил туманные места в признаниях маэстре Кристобаля. Однажды Колону удалось добиться — каким образом, он не говорил — аудиенции у дона Жоана II, продолжателя морских предприятий дона Энрике. У этого монарха, как и у покойного инфанта, также был двор, состоявший из ученых. Он поддерживал, кроме того, отношения с другими учеными, жившими в Испании, в частности — с евреем Абраамом Сакуто, профессором математики в Саламанке, перу которого принадлежали замечательные труды по астрономии, руководство по пользованию астролябией на море и рассуждения о разных предметах, связанных с наукой мореплавания.

Маэстре Кристобаль обещал королю найти новый путь в Индии. Его план состоял в том, чтобы направиться на запад, вместо того чтобы идти сперва вдоль берегов Африки, огибать мыс Доброй Надежды и опять следовать вдоль африканского побережья, добираясь таким длинным путем до начала Индий. Гораздо быстрее было бы пуститься по океану до самых восточных пределов Азии, до Сипанго и Катая (Японии и Китая), где побывал Марко Поло. Этот путь составляет семьсот лиг,[51] и поэтому придется потратить всего несколько недель, чтобы попасть в сердце страны, полной сокровищ. Акоста, выслушав планы этого мечтателя, проявил участие к его невзгодам и написал в Лиссабон своим друзьям, чтобы получить точные сведения обо всем, что там произошло. Оказалось, что португальский ученый двор, состоявший из самых выдающихся космографов, математиков и мореплавателей того времени, встретил с удивлением предложения Колона, видя, что они основаны на недопустимой научной ошибке. Не соблазняли они и новизной. За много лет до этого флорентийский ученый Паоло Тосканелли направил в письменном виде подобный же план некоему португальскому канонику, приближенному короля. Тосканелли ни-: когда не был в море и, несмотря на свое широкое образование, никогда не уделял особого внимания географии. К тому же, его семья, разбогатевшая во Флоренции на торговле пряностями, разорилась после того, как турки взяли Константинополь, и ученый с приближением старости заболел золотой лихорадкой своего века и увлекся поисками золотых россыпей и путей, по которым можно было бы доставлять на запад азиатские пряности.

Лиссабонская хунта узнала в предложении этого иностранца повторение уже забытого плана Тосканелли. Возможно, что им была присвоена также и карта морских путей, которую Паоло составил в своем скромном флорентийском убежище вдали от океана, движимый жаждой богатства, толкавшей его на самые заманчивые и дерзкие решения, составил без каких бы то ни было пособий, если не считать карт, выпущенных картографами Каталонии, Майорки и Венеции, которые по собственной прихоти заселяли морские просторы воображаемыми безымянными островами.

Исходной точкой плана Колона и плана Тосканелли, послужившего ему прообразом, явилась грубая ошибка в расчете. Только человек, совсем недавно и наспех нахватавшийся каких-то знаний, с тщеславием неуча, воображающего, что только он один прочитал те несколько книг, которые ему удалось одолеть, мог изобрести такую чудовищную географическую нелепость.