В поисках великого может быть

На кровь, которая была своей дороже, -

Такая доблесть нам недаром суждена:

Немногих обретёт завистников она.

И мало есть людей, которые по праву

Столь совершенную искать могли бы славу. (308)

(Действие второе. Явление третье)

Героическое здесь равняется трагическому. За родину готов умереть каждый, а вот когда ты знаешь, что на стороне противника твой друг, жених твоей сестры, брат твоей жены, но ради Рима жертвуешь тем, к чему по-человечески глубоко привязан, – вот это и есть высшая доблесть.

Решающий поединок происходит за сценой. На сцене мы видим лишь старика Горация и женщин. Камилла и Сабина спорят о том, чья участь трагичнее. Любой исход для обеих будет ужасен, но Сабина считает, что ей хуже, поскольку она – жена Горация, а Камилла убеждена в обратном, потому что она – лишь невеста Куриация. Героини, подобно мужчинам, хотят принять на себя всю тяжесть обстоятельств. Только мужчинам выпадает их героическая сторона, а женщинам – трагическая.

Сначала приходит весть, что двое из братьев Горациев убиты в поединке, а третий подло бежал с места сражения, и тут их отец произносит фразу, которая стала крылатой: «Лучше бы он умер». Но, оказалось, что на самом деле это была уловка: Гораций только сделал вид, что покинул поединок, чтобы вернуться и сокрушить Куриациев. И вот победителем Гораций возвращается в Рим.

Здесь возникает конфликт между ним и его сестрой Камиллой. Камилла оплакивает жениха. Она плачет (как впрочем, и Сабина, но та спряталась), а Гораций требует, чтобы она ликовала. Хочу сразу отметить, что Камилла отстаивает вовсе не право на счастье, она не мыслит своего счастья ценой поражения Рима. Она отстаивает своё право на горе, на слёзы, право оплакать погибшего. А Гораций отказывает ей в этом. Он требует, чтобы сестра радовалась, раз восторжествовал Рим. Но Камилла не может это принять:

О да, я покажу, я ныне всем открою,

Что не должна любовь склониться пред судьбою,

Пред волей тех людей, неправедных и злых,

Которых почитать должны мы за родных.

Мою хулишь ты скорбь. Но чем упреки строже,

Чем больше ты сердишься, она мне тем дороже. (309)

(Действие четвертое. Явление четвертое)

Об этом она ещё отцу говорила. Но Гораций, видя на лице Камиллы слёзы, восклицает:

О, недостойная! О, вызов нестерпимый!

Как! Имя недруга, что мной повержен в прах,

И в сердце у тебя и на твоих устах?

Неистовство твоё преступно мести жаждет,

Уста о ней твердят, и сердце горько страждет? (310)

(Действие четвертое. Явление пятое)

Тогда она называет Горация «варваром» и проклинает бесчеловечный Рим:

Рим, ненавистный враг, виновник бед моих!

Рим, жертвой чьей погиб мой милый, мой жених!

Рим, за который ты так счастлив был сразиться!

Кляну его за то, что он тобой гордится. (311)

Слыша подобные упреки в адрес Рима, Гораций закалывает сестру. Это наивысшая трагическая точка драмы. Убийство Камиллы совершается, конечно, в состоянии аффекта, но оно – продолжение битвы. Гораций должен был подавить в себе все человеческие чувства. Он видел в Куриациях не брата своей жены, не друга, не жениха своей сестры, а лишь представителей враждебного лагеря. Он подавил в себе все человеческие чувства, без этого он не смог бы сразить Куриациев. И теперь он видит в Камилле не сестру, не невесту, которая оплакивает жениха, а недостойную римлянку, которая сокрушается над поверженным врагом отчизны.

И вот финал этой драмы. Суд над Горацием. Гораций приходит в ужас от совершенного. Одно дело – убить врага, другое – сестру за то, что рыдает. Но он не кончает жизнь самоубийством. Он убеждён, что его жизнь принадлежит Риму, и только Рим вправе ею распоряжаться. Так же, как в Средневековье считалось, что Господь дал жизнь, и только он может её отнять, так и Гораций убеждён, что только Рим вправе лишить его жизни, поскольку он всецело – слуга Рима. И народ осуждает Горация за убийство Камиллы.