В поисках великого может быть

Дон Жуан. Спрашивайте с неба.

Дон Карлос. Да что же это наконец? Всё небо да небо!

(Действие пятое. Явление третье)

Дон Жуан, конечно же, говорит всё это не всерьез, но он знает, что никто против «воли неба» возражать не станет. Теперь он может действовать безнаказанно.

И вот развязка. В финале мольеровской комедии, как известно, появляется статуя командора. Раздается раскат грома, сверкают молнии, земля разверзается и поглощает Дон Жуана, а из пропасти, в которой только что, на глазах зрителя, исчез главный герой, вырываются языки пламени. Но комедия завершается репликой Сганареля: «Ах, моё жалованье, моё жалованье! (Действие пятое. Явление седьмое).

В чём смысл этой заключительной тирады Сганареля? Первый, самый простой: она вызывает смех. Это последняя реакция зрительного зала, ведь перед нами комедия. Она открывается словами Сганареля о табаке, которые вызывают смех зрителей, и завершается подобной же репликой о жаловании. Иначе люди могли бы принять всё происходящее всерьёз. Герой проваливается в преисподнюю – это мало похоже на комедию.

Однако сцена имеет и более глубокий смысл. В финале «Тартюфа», чтобы восстановить справедливость, в события вмешивался король, а здесь Дон Жуан надевает маску лицемера, и уже никакая сила, кроме всемогущего бога, не смогла бы ему помешать. Но что говорит Сганарель? «Смерть Дон Жуана всем на руку. Разгневанное небо, попранные законы, соблазненные девушки, опозоренные семьи, оскорбленные родители, погубленные женщины, мужья, доведённые до крайности, – все, все довольны. Не повезло только мне». Любой мог бы так сказать: другие довольны, а я – нет. Эти слова произносятся не только от лица Сганареля, но и от лица каждого зрителя в зале.

Ещё после монолога Дон Жуана о лицемерии Сганарель скажет, что не может больше терпеть: «Делайте со мной всё, что угодно: колотите меня, осыпайте ударами, убейте, если хотите, но я должен выложить всё, что у меня на душе, и, как верный слуга, высказать вам всё, что считаю нужным. Было бы вам известно, сударь: повадился кувшин по воду ходить – там ему и голову сломить, и, как превосходно говорит один писатель, не знаю только какой, человек в этом мире – что птица на ветке; ветка держится за дерево; кто держится за дерево, тот следует хорошим советам; хорошие советы дороже хороших речей; хорошие речи говорят при дворе; при дворе находятся придворные; придворные подражают моде; мода происходит от воображения; воображение есть способность души; душа – это то, что даёт нам жизнь; жизнь кончается смертью; смерть заставляет нас думать о небе; небо находится над землей; земля – это не то, что море; на море бывают бури; бури треплют корабль; кораблю нужен добрый кормчий; добрый кормчий благоразумен; благоразумия лишены молодые люди; молодые люди должны слушаться стариков; старики любят богатство; богатство делает людей богатыми; богатые – это не то, что бедные; бедные терпят нужду; нужде закон не писан; кому закон не писан, тот живёт как скотина, а значит, вы попадёте к чертям в пекло». (Действие пятое. Явление второе).

Сганарель, кажется, всё предвидел заранее. Обратите внимание: у него каждая фраза начинается с конца предыдущей, логики в его речи – никакой. Последняя реплика как бы подводит итог всей комедии в целом.

Сганарель играет важную роль. Это один из наиболее ярких образов слуги в комедиях Мольера и в мировой литературе вообще. Дело в том, что подобная ситуация была представлена еще в новоаттической комедии и характерна для многих пьес Мольера: слуга, человек здравого смысла, помогает господину спуститься с небес на землю и в конце концов приводит события к счастливой развязке. Но здесь всё иначе. На протяжении всей комедии Сганарель тщетно пытается увещевать Дон Жуана, но тот к его советам не прислушивается. Да и у Сганареля никакого почтения к своему господину нет. Он откровенно его побаивается. Порой даже готов помочь угодившим в его сети женщинам, открыть им глаза на реальное положение дел, но, видя Дон Жуана, робеет. И только в финале комедии Сганарель осмеливается наконец высказать всё до конца. Но о чём он в этот момент сожалеет? Только о своем жаловании и ни о чём другом: «Ах, моё жалование, моё жалованье». Однако Дон Жуан и здесь сумел ускользнуть.

Литературная пара Дон Жуан – Сганарель в каком-то смысле завершает тему «слуга-господин». Герой Сервантеса Санчо Панса до конца оставался верен своему рыцарю Дон Кихоту, видел в нём образец человека и, потеряв, искренне его оплакивал. А здесь слуга к своему господину не испытывает ничего, кроме страха.

На следующем этапе слуга вступит в противоборство со своим господином Это будет комедия Бомарше «Женитьба Фигаро»…

Культура XVIII века

тесно связана с культурой предшествующего XVII столетия, их часто рассматривают как единое целое. Она тоже проникнута духом рационализма: XVIII век не случайно называют веком Разума.