В поисках великого может быть

«Фауст» Гёте открывается двумя прологами: это «Театральное вступление» и «Пролог на небе». Начнём с «Пролога на небе». Надо сказать, Гёте не был религиозным человеком в строгом смысле слова. Конечно, он придерживался христианских представлений, как и всякий просвещённый европеец тех времен, но в церковь не ходил. Как известно, в Германии преобладают две христианские конфессии – католическая и протестантская. К какой именно тяготел Гёте, утверждать трудно. Но он точно не был атеистом, поэтому «Пролог на небе» – серьёзен. Гёте прекрасно понимал, что без Бога нельзя представить себе картину Мироздания. Человек не может жить без этой абсолютной координаты. В его сознании непременно должна присутствовать некая высшая точка, с которой мыслящее существо соотносит своё существование… Поэтому не случайно произведение Гёте начинается «Прологом на небе» и завершается подобным же мистическим эпилогом. Небо – важнейшая координата «Фауста».

Что составляет содержание «Пролога на небе»? Три архангела возносят Богу хвалу:

Дивятся ангелы господни,

Окинув взором весь предел.

Как в первый день, так и сегодня

Безмерна слава Божьих дел. (348)

Сюда же является Мефистофель (с давних времён – одно из наименований дьявола, означающее что-то вроде «разносящий скверну», «распространяющий грех»):

К тебе попал я, боже, на прием,

Чтоб доложить о нашем положенье.

Вот почему я в обществе твоем

И всех, кто состоит тут в услуженье.

Но если б я произносил тирады,

Как ангелов высокопарный лик,

Тебя бы насмешил я доупаду,

Когда бы ты смеяться не отвык.

Я о планетах говорить стесняюсь,

Я расскажу, как люди бьются, маясь.

Божок вселенной, человек таков,

Каким и был он испокон веков.

Он лучше б жил чуть-чуть, не озари

Его ты божьей искрой изнутри.

Он эту искру разумом зовет

И с этой искрой скот скотом живёт.

Прошу простить, но по своим приёмам

Он кажется каким-то насекомым.

Полулетя, полускача,

Он свиристит, как саранча.

О, если б он сидел в траве покоса

И во все дрязги не совал бы носа.

Господь

И это всё? Опять ты за своё?

Лишь жалобы да вечное нытьё?

Так на Земле всё для тебя не так?

Мефистофель

Да, Господи, там беспросветный мрак,

И человеку бедному так худо,

Что даже я щажу его покуда. (349)

(Пролог на небе)

Итак, Мефистофель считает, что человек, этот «божок вселенной», хотя и наделён божественной искрой и создан по образу и подобию божьему, но «с этой искрой скот скотом живёт». А кроме того, он несчастен в этом мире. Господь же, напротив, убеждён, что человек, может и заблуждается, с этим не поспорить, но всё же в конце концов «выбьется из мрака». «Когда садовник садит деревцо, // плод наперед известен садоводу». Господь уверен, что человек «по собственной охоте» способен «вырваться из тупика». Они заключают своего рода договор, чтобы выяснить, кто прав в своей оценке человека: Бог, который верит, что человек в силах найти свой путь к истине, или Мефистофель, который убеждён, что человеку этого не дано.

В качестве примера Господь выбирает Фауста, который самой своей жизнью должен показать, чего стоит человек, на что он способен:

Ты знаешь Фауста?

Мефистофель

Он – доктор?

Господь

Он – мой раб.

Мефистофель

Да, странно этот эскулап

Справляет вам повинность божью,

И чем он сыт, никто не знает тоже.

Он рвётся в бой и любит брать преграды,

И видит цель, манящую вдали

И требует от неба звёзд в награду

И лучших наслаждений у земли.

И век ему с душой не будет сладу,

Чего бы поиски ни принесли. (350)

Мефистофель готов поспорить с Богом:

Поспорим. Вот моя рука,

И скоро будем мы в расчёте.

Вы торжество моё поймёте,

Когда он, ползая в помёте,