В поисках выхода

— Я рассчитаюсь, — процедил Плюх. — Покажу… скажу, где лежит одна штука… В общем, ты и так уже понял, что это я управлял кораблем, который взорвался. Но сам я из него катапультировался на специальном ложементе. Это техника двадцать второго века, за нее ученые дадут много всего — еды, патронов, чего захочешь.

— Эх, голубь ты мой лысый, — вздохнул мужчина. — Спасибо тебе за доброту, конечно, только слишком уж долго ты в бессознанке валялся, пропустил кое-что…

— Ложемент уже нашли?.. — с досадой выдохнул косморазведчик.

— А хрен его знает. Если кто и нашел, то мимо прошел.

— Но почему?!.. Это и правда ценный артефакт!

— Да ну?.. А его есть можно? Или стрелять из него?

— Конечно, нет.

— Тогда он не ценный.

— Для тебя, может, и нет, для других сталкеров тоже, а вот для ученых…

— Для ученых, голубок, теперь тоже лишь то цену имеет, что можно съесть или из чего можно стрелять. А дороже всего то, где можно получше спрятаться.

— Объясни.

— Вообще-то время — тоже штука недешевая, чтобы его попусту терять, ну да ладно. Тебе это знать, конечно, необязательно, но я человек добрый, да мне, к тому же, интересно будет на твою рожу поглядеть, когда узнаешь, в какой мы заднице оказались.

— Кто это «мы»?

— Мы — это мы. Все, кто в Зоне.

— Да не крути ты, ёхи-блохи, вокруг да около! — не выдержал Плюх, чувствуя, как по спине пробежал холодок от тревожного предчувствия. — Прямо скажи, что случилось?

— Полярный лис случился, вот что. Большой такой, жирный — на всех хватит.

— Но я же просил не… — поморщился разведчик.

— А ты не перебивай хозяина, раб! — рыкнул как-то очень уж серьезно Стенька. Похоже, шутить ему надоело. — Ты по-любому раньше меня окочуришься, потому что когда еда и патроны кончатся, я тебя схаваю.

— Да чего им кончаться-то?! — все-таки выкрикнул, забыв даже на время о боли, Плюх. — Потому что ученые прячутся? Зачем это им? Да и не могут они прятаться, их же в лабораторию все равно затащит!

— Тот, кто найдет, тот, может, и затащит, — не стал на сей раз огрызаться «рабовладелец». — Только, скорее, на месте прикончит — чего с ними валандаться? В общем, голубь, дело такое, что кормушка захлопнулась. Нету теперь ученым ходу наружу. Они отныне такие же, как и мы все. Как раз три дня назад это и случилось. Пришли сталкеры хабар на добро менять, отдали его, как всегда, «Контактерам»[2], а те с хабаром же назад и вернулись: так, мол, и так, умники в лабе сидят охреневшие и выйти на ту сторону не могут. Мужики, понятно, к лабе двинули, но ученые, недаром мозги хорошо работают, смылись уже, не дожидаясь, пока их «благодарить» начнут.

— Ученые-то здесь при чем? — возмутился Плюх. — Не сами же они проход закрыли!

— А ты почем знаешь, сами или нет? Зона-то из-за их опытов-жопытов получилась, вот и опять что-нибудь намудрили, умники! А мы от этого, когда все припасы с патронами кончатся, примемся друг дружку жрать. Да уже почти начали. Теперь артефакты никто не собирает. Нынче сталкеры охотятся на тех, кого можно схавать или харч с патронами отнять — лучше вместе с жизнью, чтобы едоков меньше в Зоне осталось.

— Да не ученые это сделали! — продолжал кипятиться разведчик. — Надо было их не трогать — тогда бы они поняли, в чем причина, нашли бы выход!..

— Или вообще небо нам на бошки уронили… Нет уж, голубок, ты умников не защищай, при чужих особенно, а то прихлопнут тебя, как муху навозную, чтоб не вонял. Все, хорош пургу гнать! Ты, я смотрю, выздоровел уже, коли так запел; так что ступай должок отрабатывать.

Плюх собрался сказать, что босиком по камням он много не натопает, но Стенька и без него это понимал, бросил пару задрызганных, драных сапог — у одного даже была подвязана веревкой наполовину оторванная подошва. Но хоть впору оказались — и то ладно.

С огромным трудом, едва не теряя сознание от боли, косморазведчик поднялся по лестнице — к счастью, состоящей всего из шести ступенек. Очутился он в довольно просторной, чистой комнате с двумя небольшими зарешеченными окнами. Стены, как и в подвале, были каменными, но более-менее обработанными. Имелась там и печь, точнее, печурка — разумеется, тоже каменная. Рядом, на полу и на полках, стояли ведра, кастрюли, прочая кухонная утварь. Еще в комнате находились стол и что-то вроде широкого топчана, а также три табуретки.

— Что смотришь? — перехватил взгляд Плюха Стенька. — Небогато?

— Да нет, нормально, — пожал плечами разведчик. — Для одного больше и не надо.

— Для одного, может, и не надо. Только я не один. У меня еще жена есть, Зинка. Ну, как жена… здесь мы с ней уже встретились, в Зоне, а загсов и церквей тут не водится, так что… — развел руками мужчина, а потом вдруг насупился. — А чего тебе моя жена, голубочек?.. Ты смотри, перышки-то быстро повыщипываю.

— Мне? — заморгал Плюх. — Ты же сам про жену начал! Мне-то она зачем? Да и откуда я мог про нее знать, если ее здесь нет!

— Ладно, это я так, чтобы свое место помнил и чего не удумал. Про перышки-то я пошутил. Какие перышки! Если вдруг что — прибью сразу. А нет сейчас Зинки, потому что пошла по селу меняться.