Читаем В поиске поиска полностью

Как и разные люди – кто-то отвергнет, кто-то полюбит, кому-то ты понравишься, кому-то нет. Свобода от того, что ты «видишь» в другом человеке родителей, от того, что нет необходимости «отыгрывать» отношения с родителями или важными взрослыми в детстве с любимым человеком, начальником, или просто знакомым… Кого эта тема зацепила, советую почитать труды великих ученых Эрика Берна, Яна Стюарда, Клода Штайнера и других. Вы спросите, как это всё относиться к философии, коль это очень практичные знания о человеческой личности? Не торопитесь, друзья. Дело в том, что человек с детства и всю жизнь до смерти, если конечно он не проходил терапию, несет в себе все свои детские решения и спасательные «если», более того, он несет во взрослую жизнь мироощущение, какой мир, как оборонятся от него, все родительские мнения о мире и о нем самом, все свои охранительные «если».  Он судит о мире по мнению родителей, которое он слышал в детстве, по своим чувствам, которые он чувствовал в детстве. Когда-то было выгоднее чувствовать печаль и страх, эти чувства награждались родительским вниманием, а счастье и радость пропускались «мимо ушей», и сейчас такой человек – пессимист. Когда-то в детстве, родители больше радовались, не унывая, говорили «мир прекрасен» – сейчас такой человек оптимист.  На мой взгляд, ни первый, ни второй – не живут аутентичными чувства, оба они неадекватны. Ибо живут на автомате, по привычке. Мир, по сути, «никакой», другие люди «никакие», да и я сам «никакой». Все стереотипы, так поощряемые телевизионными «психологами» – изначально «прошлое натянутое на настоящее». Аутентичный человек тот, кто воспринимает мир здесь-и-сейчас.  Но это отдельная, очень обширная тема. Этой вводной хочу только показать, что утверждение о мире  как о нечто «таком и таком», заранее несет в себе ту или иную установку.

И я более чем уверен,  это жизненная (экзистенциальная) установка детского сценария, мироощущения, когда «Я окей, или Ты окей, если…». Вот это «если» философы и отражают в своих трудах, всячески подтверждают и аргументируют, почему это  «если» полноправно.   Спорят, доказывают, дерутся, почему их доктрина о мироздании верна.... по сути, это те же дети доказывающие между собой, почему  их мама и папа  любят .  Один философ в детстве «написал сценарий», где главной фабулой сюжетных линий было «всё со мной хорошо, если я скрываю от всех свои мысли», и став взрослым развивает мизантропическую концепцию. Другой философ – «чтобы всё со мной было хорошо, необходимо доказывать, что я хороший» – и развивает филантропическую концепцию. Философ, которому в детстве дали установку «никому не принадлежи», будет скатываться в концепцию национализма.   А которому дали установку «не будь собой» – будет проповедовать «растворение» личность во всеобщей гармонии и мировой любви. А тот, которому дали установку «не живи» создаст субкультуру вроде готики. Тому философу, которому внушали запреты на секс и который нашел свое «если», придет мысль о том, что секс – главное в жизни. Возможно этому философу дали и какую-то смертельную установку, которую он блокировал другим «если», и разработает учение о стремлении к смерти.

И таких концепций бесконечное многообразие, построенных на детских сюжетах фантазий ребенка, в которых он вырабатывал стратегии жизни, как нужно вести себя, кем быть, что делать, чтобы мама и папа любили, а мир не отвергнул. Друзья, уж простите мою иронию, но не кажется сейчас вам философия – большой песочницей во дворе мира? Но я отдаю себе полный отчет, что философия была и есть двигатель научной мысли, просто я не думаю, что будет верным слепо верить концепциям. Тем паче тем, которые опровергают единственную истину, на мой субъективный взгляд, что человек наделен бесконечным  достоинством и  ценностью, и такими же достоинствами и ценностью наделен другой человек.

15.04.14.

<p>Цена опыта</p>

«Она идет по жизни смеясь

В гостях она как дома

где все знакомо

Удача с ней жизнь удалась

И без исключенья

все с восхищеньем

Смотрят ей вслед

И не замечают

как плачет ночами

Та что идет по жизни смеясь»

Андрей Макаревич

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Сталин. Битва за хлеб
Сталин. Битва за хлеб

Елена Прудникова представляет вторую часть книги «Технология невозможного» — «Сталин. Битва за хлеб». По оценке автора, это самая сложная из когда-либо написанных ею книг.Россия входила в XX век отсталой аграрной страной, сельское хозяйство которой застыло на уровне феодализма. Три четверти населения Российской империи проживало в деревнях, из них большая часть даже впроголодь не могла прокормить себя. Предпринятая в начале века попытка аграрной реформы уперлась в необходимость заплатить страшную цену за прогресс — речь шла о десятках миллионов жизней. Но крестьяне не желали умирать.Пришедшие к власти большевики пытались поддержать аграрный сектор, но это было технически невозможно. Советская Россия катилась к полному экономическому коллапсу. И тогда правительство в очередной раз совершило невозможное, объявив всеобщую коллективизацию…Как она проходила? Чем пришлось пожертвовать Сталину для достижения поставленных задач? Кто и как противился коллективизации? Чем отличался «белый» террор от «красного»? Впервые — не поверхностно-эмоциональная отповедь сталинскому режиму, а детальное исследование проблемы и анализ архивных источников.* * *Книга содержит много таблиц, для просмотра рекомендуется использовать читалки, поддерживающие отображение таблиц: CoolReader 2 и 3, ALReader.

Елена Анатольевна Прудникова

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное