В походе с Фиделем. 1959

Действительность такова, что весь наш народ стал сейчас народом-революционером. Это произошло после того, как было принято две дюжины революционных законов, когда реакция становилась все более реакционной. Реакция встает на путь контрреволюционной борьбы. Эти два процесса идут рука об руку. По мере того как смутные пожелания сознательно превращаются в конкретные дела, реакция становится все более и более контрреволюционной. Таким образом, народ делается все более революционным, а реакция — более контрреволюционной.

В конце этого года мы столкнулись со следующим явлением: массовые мероприятия становятся все значительнее, но не количественно, потому что у революции сейчас меньше симпатизирующих, чем было 1 января 1959 года. Тогда, 1 января, все были за революцию, все без исключения: и рабочие, думающие о лучшем, и крестьяне, думающие о лучшем, и реакция, думающая о лучшем. Реакция полагала, что получит власть в свои руки, так как считала, что обладает монополией на интеллект. Они обладали интеллектом и культурой, а мы были всего лишь безумными молокососами, годными только на то, чтобы лезть в горы. И когда встанет вопрос об управлении страной, необходимо будет обратиться к этим соломонам за помощью и попросить, чтобы они правили республикой. Но постепенно реакция утрачивала свои иллюзии.

В течение первого месяца правления Революционного правительства это еще не было очевидным, но через 45 дней революционная действительность разочаровала их. Народные митинги становились значительнее, потому что рабочие и крестьяне вооружены сейчас революционным сознанием и они приходят на эти митинги, чтобы защитить революционные законы. Поэтому, хотя нас стало и меньше, революция стала сильнее. Революция не выросла количественно, количественно она даже уменьшилась, но сила ее возросла. Вот что происходит сейчас в стране, и, безусловно, следует отдавать себе отчет, насколько же мы сильны.

Недавно я беседовал с одной сеньорой, которая встречала в штыки все, что я говорил. Она заявляла, что прислуга не будет слушаться хозяев и будет делать все, что ей взбредет в голову. Короче говоря, по мере того, как все эти люди становились контрреволюционерами, необходимо, чтобы прислуга становилась все революционнее. Такова логика.

В этих условиях ИНРА является наиважнейшим аппаратом и имеет огромное революционное значение. ИНРА и армия — вот два наиважнейших для революции аппарата, и мы должны объединить вокруг них все те силы, которые мы можем объединить в ожидании грядущих сражений. Революционные дела дают народу больше, чем 20 тысяч книг. Революционные дела — вот самое оффективное революционное учение, потому что когда гуахиро видит, как вдруг заросли сорняков превращаются в плантации помидоров, хлопчатника, кукурузы, как хижины превращаются в дома, как невежество превратилось в книги, то он не станет слушать никаких контрреволюционеров, никто не сможет запутать его. Сами дела учат крестьян…»

На основании высказанных тогда Фиделем идей и положений сплачивался авангард государственных и военных кадров, чтобы идти вперед по пути социализма.

Глава XXXV ПЕРВЫЙ ДОКУМЕНТ НА ПРАВО ВЛАДЕНИЯ ЗЕМЕЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТЬЮ

В другом своем выступлении на третьем Национальном совещании ИНРА Фидель ставит вопрос о необходимости введения на селе шестилетнего образования и организации там тысяч школьных классов; он высказывает мысль о том, что учащиеся этих школ должны жить в интернатах, а сама система обучения должна соединять учебу и труд, причем последний должен состоять в сельскохозяйственных работах, с тем чтобы интернаты обеспечивали себя сами. Позднее эта идея вождя нашей революции воплотилась в организации на селе системы школ второй ступени.

— Мы создадим 12 тысяч сельских школ, и каждая из них будет иметь разные классы. Один и тот же учитель будет преподавать во всех шести начальных классах, иного пути у нас нет. В то же время надо наладить самообеспечение этих школ, поскольку в противном случае этот план был бы слишком дорогостоящим, — говорит Фидель, обращаясь к министру просвещения Армандо Харту.

Харт предлагает, чтобы школы имели по 200 учащихся. Фидель соглашается с этим, но отмечает, что число учащихся можно довести и до 300, а затем, обращаясь к министру общественных работ Османи Сьепфуэгосу, говорит:

— Послушай, Османи, каждая из этих школ должна иметь 20 кабальерий земли. Как ты думаешь, сотрудники плановых органов могут подготовить для нас проект такой школы и хотя бы спортивной площадки при ней?

— Дней в десять такой проект можно создать, майор, — отвечает Османи.

— Такая школа должна состоять не из одного здания, а из нескольких отдельных помещений. Армандо должен подключить к этому делу и своих специалистов, чтобы окончательный проект школы создавался при участии Министерства просвещения. Школьные здания должны быть красивыми, — уточняет Фидель.

— Это само собой разумеется, майор, — добавляет Османи.

В заключение Фидель говорит: