В походе с Фиделем. 1959

Куба была одной из тех стран Америки, где политическое и экономическое господство империализма ощущалось особенно сильно. Вплоть до третьего десятилетия этого века Соединенные Штаты имели юридическое право военной интервенции на Кубу (присвоено ими на основе «поправки Платта», навязанной нашей стране в 1901 г.) и неоднократно использовали его. Пять десятилетий псевдореспублики буржуазные правительства действовали по прямой указке посольства США. Североамериканцы ввели и затем поощряли крайне омерзительную практику административной коррупции и притеснения народа. Их влияние обеспечивалось не только политическими пружинами власти и полным экономическим господством, но также абсолютным контролем в органах массовой информации и всеми прочими методами типично неоколопиального правления.

В деревне доминировали латифундии, принадлежавшие в основном североамериканцам. «85 процентов мелких земледельцев Кубы платят арендную плату под постоянной угрозой изгнания со своих участков. Более половины наиболее плодородных обрабатываемых земель находится в руках иностранцев. В провинции Орьенте, самой обширной, земли „Юнайтед фрут компани“ и „Уэст индиан“ простираются от северного до южного побережья». Латифундии, производившие сахарный тростник, занимали огромную часть национальной территории: в 1958 году — 1793 тысячи гектаров, из которых 1173 тысячи гектаров составляли владения крупных монополий СШЛ.

В 50-х годах североамериканские инвесторы контролировали более 30 процентов сельскохозяйственного производства и треть коммунальных услуг. Согласно официальным данным, по величине капиталовложений США маленькая Куба занимала в Латинской Америке второе место, уступая лишь Венесуэле. Была превзойдена даже Бразилия, самое крупное государство региона. Монополия янки на использование важнейших богатств страны — таких, как никель, — стала абсолютной.

Какие же последствия имела для Кубы эта экономическая и политическая зависимость? В яркой речи «История меня оправдает» со всей убедительностью и достоверностью показаны результаты неоколониального угнетения Кубы. При населении, насчитывавшем 5,5 миллиона человек, свыше 600 тысяч не имели работы. Перепись 1953 года установила: более четверти кубинцев были неграмотны. Среди детей школьного возраста 54,1 процента не имели доступа к знаниям. А между тем из 600 тысяч безработных 10 тысяч составляли учителя.

Как показали итоги опроса 1958 года, 31 процент сельского населения страдал от малярии, а 35 процентов — от заболеваний, вызываемых кишечными паразитами. Показатель детской смертности достигал 70 на тысячу родившихся живыми. К бескультурью и возраставшей нищете нужно добавить расовую дискриминацию, проституцию и самый позорный, какой вообще можно себе представить, моральный упадок.

Миссия Труслоу,[3] исследовавшая в 1949 году хозяйственное положение Кубы, дала «рекомендации» для «экономического развития», нацеленные прежде всего на ликвидацию завоеваний пролетариата. Эта задача осуществлялась уже с конца 40-х годов, что означало убийства прогрессивных лидеров, нападения на профсоюзы и жесточайшие преследования рабочих, крестьян и других трудящихся, пачипая с коммунистов, многие из которых, подобно профсоюзному вожаку Хесусу Менендесу,[4] были среди первых, кто пал жертвой непрекращавшихся репрессий.

Несмотря на это, правительства «аутентикос» (от названия партии, которая их формировала), продажные до мозга костей, не были достаточной гарантией для североамериканского империализма. В 1952 году стало очевидно: «аутонтизм» потерпит поражение от Партии кубинского народа («ортодоксов») — политического движения хотя и неоднородного, реформистского, с участием немалого числа консерваторов, особенно в высшем руководстве, но включавшего революционные элементы и поддерживавшегося народом, что создавало угрозу для неоколониальной системы. И государственный переворот Фульхенсио Батисты в 1952 году нужен был именно для того, чтобы ликвидировать возникшую опасность. Переворот положил начало шестилетней кровавой тирании, которая обрушила террор на народные массы, на демократические прогрессивные силы и довела коррупцию государственного аппарата до масштабов, невиданных даже при самых оскандалившихся правительствах.