В полярной ночи

— Оставьте их, Василий Евграфович, — посоветовал Седюк. — Вся их прошлая жизнь приучила их к тому, что человек, оказавшийся во время бури в тундре, неминуемо погибает, если не находит укрытия. А опытный цех все же лучшее укрытие, чем их чумы, где они прячутся от пурги.

Яков Бетту, увидев среди уходящих Мартына и Непомнящего, испуганно схватил их за рукава.

— Большой, большой буря, Ига! — говорил он, снова со страхом прислушиваясь к грохоту ветра за стеной. — Слушай, какой большой! Не надо ходить, не надо, оставайся, Ига, оставайся, Мартын. Тут тепло, хорошо, там плохо, сильно плохо!

Непомнящий, как мог, успокоил Якова и пошел за фланелевой маской, чтобы не обморозить лицо. Женщины поверх масок закутывались платками. Седюк закрыл лицо двумя оборотами длинного шерстяного шарфа. В узком прорезе между низко надвинутой шапкой и шарфом виднелись только глаза — они смотрели то хмуро, то весело. Варе подумалось, что он не только не боится выходить наружу, а с нетерпением ожидает этой минуты. И ей самой уже не такой страшной казалась буря.

Подняв глаза, она увидела Непомнящего — похудевший и грустный, он застенчиво кивнул ей издали. Варе вдруг стало жаль его. Она подошла к нему и подала руку, показывая, что все забыла и больше не сердится.

— Пойдемте с нами, — сказала она.

Он колебался, но подошедший Седюк повторил Варины слова:

— Пойдемте! Вместе сюда ехали — вместе будем воевать с ураганом. Пошли!

Выходили по трое — женщина посередине, мужчины с краев. Только Газарин взял под руки двух женщин — Ирину и Бахлову. Это никому не показалось странным, — сильный и широкоплечий, он стоил четверых. Седюк и Непомнящий вели закутанную Варю, за ними шли Мартын с Романовым. Всего набралось человек тридцать.

Киреев сам открыл наружную дверь. В нее ворвался грохот бури, резкий толчок ветра отбросил назад шедшую первой тройку и взметнул вверх качавшуюся на шнурке лампочку — на людей посыпались осколки горячего стекла. Седюк, склонив голову, как бык, с силой тащил Варю под бешеный натиск ветра.

Ветер мчался прямо навстречу. Уже после первых шагов Седюк понял, что Киреев был прав — один человек, даже сильный, не сумел бы идти сейчас по дороге. Одна нога не давала достаточно опоры, поднимая другую для шага, человек терял устойчивость и падал, опрокидываемый ветром. Только несколько человек, поддерживая друг друга, хоть и с трудом, но могли продвигаться. Не пройдя и двухсот метров, Седюк почувствовал, что изнемогает. Сердце бешено стучало, колени ослабели, в глазах рябило. Он подумал: «Если мне так тяжело, каково приходится другим!»

Но потом на этом первом, самом трудном участке пути он нашел удобный способ продвижения, и стало немного легче. Нужно было идти боком, наклоняясь, так, чтобы концы пальцев свободной руки опускались ниже колен. Но даже и при таком способе один неверный или нерешительный шаг легко приводил к падению. Хуже всего было, пожалуй, то, что пар, не пробиваясь сквозь шарф, превращался в лед — не хватало воздуха. На ресницах сразу намерз лед, мешая видеть дорогу. Несмотря на мороз, было жарко — Седюк вспотел в своем коротком пальто. Только ноги зябли в валенках — их ткань пропускала тонкий снег. Вскрикнув, Седюк не услышал своего голоса. Это так поразило его, что он снова вскрикнул. По напряжению мускулов он знал, что крик его пронзителен, он как бы слышал его мыслью, но ничего не услышал ушами.

Лица Вари он не видел. Низко склонив закутанную голову, она напрягала все силы, чтобы идти рядом с ним и не быть ему в тягость. Но лицо Непомнящего его встревожило — в почти заплывших льдом прорезях маски виднелись отчаянные глаза человека, теряющего последние силы.

После поворота идти стало легче — ветер бил в спину. Теперь приходилось уже не сгибаться, а выпрямляться во весь рост, чтобы не свалил гнавший вперед ветер. Седюк с наслаждением расправил ноющую спину и глубоко вздохнул — самое трудное было пройдено! Он посмотрел на Варю и тут только заметил, что Непомнящего нет. Напрягая легкие, сдвинув обледенелый шарф со рта, он крикнул Варе в ухо:

— Где Непомнящий?

Варя оглянулась. При свете фонаря он видел в ее глазах недоумение, испуг и безмерную усталость. Снова, повернувшись лицом к ветру, Седюк с усилием всматривался в непроницаемую, бурную тьму, смутно освещенную призрачным сиянием бешено несущегося снега. Мимо них медленно пробирались люди — Непомнящего среди них не было. Седюк с тревогой взглянул на Варю, и она, поняв его мысль, кивнула. Он решился. Быстро догнав Газарина, он остановил его, передал Варю и повернул обратно, навстречу урагану, снова сгибаясь и низко опустив руки.

Непомнящий оторвался от Вари незадолго до поворота. Отворачиваясь от ветра, он вдруг потерял дыхание, и ему показалось, что в рот его ворвался не воздух, а плотная, как вода, масса. Кашляя, задыхаясь, он отпустил руку, и ветер тут же бросил его в снег.