В понедельник дела не делаются

Забыл, бляха, в малявке за эту майку отписать! Догадаются ли сами заховать её подальше?

Следователь, – молодой, худой и ушастый, – вроде ничего. И задерживать не хотел, опера уламывали его. Диман, когда в коридоре у кабинета стоял, через дверь слышал. Не, нормальный следак, долго не мурыжил. Записал, чё он говорил, не переспрашивал. Не то что опера.

«Чё ты нам лепишь, что один грабил, когда потерпевший чётко говорит про троих!»

А Диман им в ответ: «А я почём знаю? Он пьяный был, может, у него в глазах троилось?»

Следак и адвоката предложил, и про права по книжке прочитал, УПК называется. Оказывается он, Диман, вообще по пятьдесят первой статье Конституции молчать может, и ничего ему за это не будет. От адвоката он, правда, отказался. Чтобы хорошего нанять, у матери денег нет, а от бесплатного – дядя Витя сказал – толку не будет.

Ништяк, прорвёмся!

И всё-таки не по себе. И всё-таки колбасит. Перевели вот теперь в ИВС, в изолятор временного содержания, тюрьму нашу местную.

ИВС в подвале милиции располагается. Менты тут совсем другие. В спецприёмнике один был, старый уже, не злой, всё ему по барабану. А тут как Димана завели, налетели трое как вороны. Руки – на стену! Распорядок дня в рамке заставили читать. Потом раздеться догола велели. Обыскали, даже в очко заглянули. Потом по коридору повели. «Стоять! Лицом к стене!»

Дверь в камеру полностью не открывается, боком только можно в неё зайти. Камера маленькая, нара в ней деревянная, как эстрада, и унитаз справа от входа.

На нарах, когда заводили, спал на полосатом матрасе мужик или парень, не разберёшь, он с головой накрытый. У стены по настилу на газетах было разложено его имущество. Зубная паста «Жемчуг», мыло розовое в мыльнице, помазок, станок пластмассовый. Жратва – варенье, белый хлеб, сало, вермишель одноразовая «Анаком», ещё чего-то. Несколько пачек «Примы».

Диман сглотнул густую слюну. Как жратву увидел, сразу хавать захотелось. А если не выпустят через трое суток?

На двери – кормушка, сейчас она закрыта. Тяжёлый дух в камере, спёртый, полной грудью не вздохнёшь. От параши воняет, вода в ней журчит постоянно. Под потолком в проволочном наморднике – слабая, ватт на сорок, лампочка.

– Начальник, к один-один подойди! – закричал рядом хрипатый голос.

Из глубины коридора ему отозвались.

– Жди!

Лечь что ли? Диман потрогал доски. Твёрдые, щелястые, рёбра на них поломаешь. Нет, надо дождаться, когда сокамерник проснётся, чтобы познакомиться с ним по-людски, поговорить.

Не положено так – пришел и сразу спать заваливаться. Будет выглядеть, что он ныкается.

Следак сказал – передачка ему не положена. Что он пока как подозреваемый на семьдесят два часа задержан. Да, курить у него есть, дядя Витя почти целую пачку ему в руку сунул, когда вызвали с вещами. Знали уже тогда, что не нагонят, что в ИВС опустят.

Закурить, поди, можно? Диман сигареты вытащил, ан опять облом. Ни одной спичинки в коробке целой, одни горелые. У соседа вон, на верхней пачке «Примы» спички лежат, но без разрешения чужого ничего в камере нельзя брать. Это правило он знает.

Чтобы скоротать время, Диман начал думал о Ленке, будет ли она ждать его, если посадят всё-таки. Не дай боже, наставит рога! Срок-то, он не резиновый, пожалеет Ленка, если чё…

В коридоре залязгало железно, металлические колёса покатились медленно по каменному полу, голоса загомонили. Ужин?

Как по сигналу, сокамерник сел на нарах. Телогрейку, которой укрывался, сбросил.

– Уф! – приходя в себя, заспанное лицо ладонью потёр. – Привидится же такое?

На пальцах у него – синие, в точках и в звёздах перстни.

Наконец он Димана заметил, стальной фиксой цыкнул.

– Привет, зёма. Обзовись, кто такой?

– Помыкалов я, Диман, с «Восточки».

– Кто по масти? Не пидор?!

– Я – первый раз…

12

Во вторник Маштаков вышел на работу «тяжёлый». Еле успел к оперативке, хорошо Ирка вызвала такси. Поправиться пивом он отказался, хотя подмывало. Растворил в кипятке таблетку «Алкозельцера». Тупо смотрел на бурю пузырьков в стакане воды. Рекламируемое зелье помогло мало, в машине чуть не стошнило.

Из актового зала Миха вышел первым, чтобы не попасть на глаза начальству. В кабинете плюхнулся за стол, впал в ступор.

Вошедший следом Рязанцев сразу угадал состояние своего старшего.

– Кофейку сварганить, Николаич?

– Валяй.

Надо было позвонить жене на работу, сказать, что всё в порядке, живой. Накануне, обставившись тем, что пойдет в засаду сбежавшего убийцу ловить, он предупреждал, что возможно на всю ночь. Видел – Таня поверила мало. Для звонка требовалось ещё подгадать, когда у неё перемена между уроками. Мозги не шевелились.

Что значит возраст. Раньше всю ночь пили, спали пару часов и шли на работу как новые. А в стройотряде? После таких ли пьянок вдвоём с Колей «шаланду» красного кирпича прямо из печей загружали. И не навалом кидали, а – в укладку!