В понедельник дела не делаются

Рязанцев вывинчивал шпингалет, не открывавшийся со дня покраски рамы. Хотел проветрить после душистого посетителя.

На столе бренчал крышкой кстати вскипевший электрочайник.

– Кофейку выпьешь с нами, Лен?

Маштаков продолжал удерживать с девчонкой привычно взятый приязненный тон. Демонстрируя понимание чужой проблемы.

– Присаживайся вон на стул. Не, на этот опасно, давай его сюда.

Переставляя стулья, они на секунду коснулись руками.

Андрейка выставлял из нижнего ящика чашки. Выглядели они непрезентабельно, в подозрительных коричневых потёках, залапанные.

– Сбегаю сполосну, Николаич.

– Давай, Андрюша.

Ленка озиралась по сторонам. Когда читала титовские слоганы на стене, шевелила губами. «Дай дураку хрен стеклянный – он и его разобьёт, и руки порежет». Заулыбалась понимающе. Внешне не выглядело, что она убита горем из-за задержания приятеля.

Под палёный растворимый «Нескафе» закурили. Говорили за Димана. Ленка впаривала какой он клёвый пацан, что его подставили. Оперативники соглашались: нормальный парень.

На тему подставы внимания не обращали.

– У тебя с ним серьёзно? – Маштаков интересовался вроде как на правах старшего брата.

– Я с ним полгода гуляю! – горделиво ответила Ленка.

– У-у-у! – понимающе прогудел Маштаков.

Ленка вдруг, опомнившись, посмотрела на часы.

– А передача? Почти двенадцать уже! Не примут…

– Мы договоримся, – махнул рукой Рязанцев.

Несмотря на стрёмную ситуацию, Ленке было интересно.

В уголовном розыске она до этого не бывала. Только в ОППН, в «детской комнате». Но там с ними занимались женщины-инспектора. Срисованные один в один со школьных училок и «тэ-ушных» мастачек.

Эти мужики были интересные. И крепкий молодой Андрей в модной жилетке, и бывалый Николаич, от которого попахивало перегаром и хорошим одеколоном.

Маштаков перегнулся через стол.

– Часики у тебя интересные. Дай посмотреть.

Ленка сняла с руки большие часы с красным зажимом-браслетом.

– Диман подарил? – старший опер вертел в руках часы, разглядывал. – Мейд ин Корея.

Девица думала как ответить. Ничего опасного не почувствовала.

– Угу.

– С каких денег купил, конечно, рассказывал? – взгляд серых глаз Маштакова казался невинным.

Утробно, на одной низкой непрерывной ноте зазвонил телефон. Миха приподнял и положил трубку. Важно было не дать девчонке сосредоточиться.

– Нет, не рассказывал, – она лихорадочно соображала, откуда её ожидает подвох.

– А куплены, Ленок, эти часики на денежки, которые вы на последнем грабеже взяли. В ночь на первое сентября. Оттуда же колёса Димкины, – Маштаков не спрашивал, утверждал.

– Чё глазами замельтешила?! – вскочил Рязанцев.

Ноздри у него яростно раздувались, он страшно скрипнул зубами. Впечатление, что за этим последует пощечина, было полным.

Ленка зажмурилась, зажалась.

– Погоди, Андрей! – приподнялся и Маштаков. – Девчонку попутали. Подумаешь, часики.

Миха положил руку на плечо Ленке. Потом снова присел. Открыл папочку, полистал в ней бумаги. Найдя нужное, стал размеренно читать:

– «…После того как я забрал у мужчины все сигареты, он разозлился и стал ругаться. Тогда я, Воха и Белик начали избивать его руками и ногами. Мужчина упал…» Ну это пропустим, не суть важно. «…Забрав у мужчины деньги, часы и ботинки, мы убежали в подъезд. Туда же вскоре прибежала моя подруга Назарова Елена, которая стояла на атасе, то есть следила за обстановкой…» Гляди, Димкина рука? Знаешь его подпись, ну?!

Маштаков придвинул Ленке отпечатанный на машинке протокол, внизу последнего листка которого шла корявая надпись:

«С моих слов записано верно и мною прочитано». Предложение это было написано знакомой Димкиной рукой, и подпись стояла явно его.

– Понимаешь?

Из текста Ленка успела ухватить, что приятель её действительно рассказывал ментам про нападение на мужика. Понятное дело, полностью прочесть ей никто не разрешил.

– Ещё вот с этим ознакомься. Статья сто шестьдесят первая, часть вторая![48] – Рязанцев хлопнул по столу, под носом у девицы комментированным Уголовным Кодексом. – Сколько здесь написано? Нет, ты вслух прочитай! Вслух!

– От трёх до семи, – на глаза у Ленки навернулись слёзы.

– Ты пойми, что ты – пацанка ещё, а мы свою работу делаем много лет. Против тебя сейчас целая система, – убеждал Маштаков.

Ленка охотно приняла предложенную сигарету. Прикурив, сказала неродным голосом:

– А если я тоже вам всё расскажу?

Оперативники остались равнодушными внешне. Маштаков пожал плечами.

– Ну давай, расскажи не под запись. А там вместе подумаем, чем тебе помочь.

Процесс пошёл. Оставалось только как отец перестройки говорил: «Начать и углубить!» Не сталкивавшиеся раньше с правосудием малолетки обычно кололись легко и рассказывали обо всех своих подвигах. По молодости происходящее казалось им игрой. Часто совершенным бравировали.

Миха машинально потрогал подбородок. В который раз поражаясь, какой он гладкий – не то что после электробритвы.

Утром заботливая Ирка презентовала ему новенький бритвенный одноразовый станок, предназначенный для женских нужд, в том числе и для интимных. «Жилетт-Венус», называется.