В Портофино, и там…

Случись Майре знать, что где-то рядом с ее кормильцем находится Марк, она строгим голосом напоминала Яну, что ни одна таблетка, ни даже ее половинка, четвертушка, крошка микроскопическая… категорически не совместимы с алкоголем. Глубину этого заблуждения трудно себе представить, Марианский жёлоб [3]– обычный омут по сравнению с ним.

Марк лично проверял спорную гипотезу.

Блестящие коричневые шарики, как оказалось, отлично шли под светлое пиво – темные сорта он не любил, не стал даже пробовать. Желтый порошок без следа исчезал в бокале опять же светлого, но уже нефильтрованного – там и без него было мутно. Ром убивал горечь крупных белых таблеток с иероглифом посредине, а второй глоток – «контрольный» – окончательно смывал аптечное послевкусие…

– Пойми, чудак, во всех этих идиотских запретах, ограничениях, самоистязаниях мы теряем в себе че-ло-ве-ка! Убиваем его, горемыку, превращаясь в жилистую оболочку для засушенных зерновых и всякого пророщенного говна! – внушал приятелю Марк в заключительной фазе эксперимента. – Если бы за меня, к примеру, боролись хотя бы вполовину, как б¹орются… против курения… Где бы я сейчас был? Во-от!

Долго Яна убеждать не пришлось. По странному стечению обстоятельств, он самого начала интуитивно был на стороне Марка. А тут еще и серьезная доказательная база подоспела.

Спустя месяц позционных боев с мужем и высказанным в категоричной форме нежеланием видеть его друга – «популяризатора распутства и пьянства» (распутство было придано пьянству исключительно для массовости), Майра посетила сеанс сприритизма и, пообщавшись, похоже, с кем то из покинувшей этот мир родни Яна, выяснила, что на самом деле все не так плохо. Зная ее упорство, Марк допускал, что духи были грубы, хамоваты и бескомпромиссны: «Стоп! Завязывай!» – по-видимому, услышала женщина окрик «оттуда». За те деньги, которые получил медиум, другого он и не ожидал.

От Яна отстали, взяв напоследок клятвенное обещание похудеть. «Это сколько угодно!» – бодро пообещал он и бодрым шагом перешёл в лагерь сострадающих.

Сомнение в необходимости Яну худеть, ошибочно высказанное непосредственно Майре, Марк оплатил смиренным выслушиванием нотации о губительности пренебрежительного отношения к собственному здоровью и недопустимости такого же отношения к здоровью чужому.

«И вообще, ты еще слишком молод, чтобы понять нас – стариков», – выговорила она Марку, будучи старше его максимум на год, а по паспорту – на семь моложе. Что может быть интернациональнее женских привычек? Разве что мужские…

Главное было в другом: Майра с Марком опять разговаривала.

ПАСТЕЛЬНЫЙ ТИП

На свой возраст Марк выглядел весьма и весьма неплохо. Худой, высокий, круглый год загорелый. Не сказать, что атлет, но сложен вполне «пляжно» – любимое словечко его последней пассии. Лицо приятное, особенно когда улыбается, но если что-то не по душе, взгляд становится жестким, пристальным, уголки губ едва заметно съезжают вниз, роняя складки к жесткому, рельефно очерченному подбородку, нос с небольшой горбинкой кажется чуть острее, а лоб – выше… Будто пересобрали: детали те же, а рисунок другой, узнаваемый, но другой. И даже когда происходит возвращение на «исходные», еще некоторое время, как бы по инерции, высокомерие не успокаивается и продолжает соперничать за линию рта с более слабой и поэтому миролюбивой надменностью. Марк о себе многое знает, поэтому он улыбчив. Светлые и густые выгоревшие волосы неплохо прячут обильную седину, но она находит отдушину в трехдневной щетине, обустроившей себе на хозяйском лице натуральный «английский газон» задолго до появления модных трэндов, еще тогда, когда на границе требовалось неукоснительно соответствовать своей фотографии в загранпаспорте, а вклеивать в документ небритые лица считалось преосудительным. Глаза серо-голубые, обычно немного прищурены из-за жизни на солнечном Юге, кажется что озорно…

«Палевый, серо-голубой, кофе с молоком… Очень даже пастельный тип», говаривала все та же девица.

Зная про два вида пастели – твердую и мягкую, Марк все же решил не уточнять – комплимент это или претензия? Подозревать в подруге эксперта по живописи не стоило, а просвящать в детали было долго и лень.

По-немецки с Марком не заговаривали только те, кто либо еще не овладел немецким, либо уже разок накололся.

– Достали. Выучу, – как-то пообещал он Яну.

– Испанский выучи… – посоветовал Ян таким тоном, будто сам был способен без разговорника заказать себе пиво.