В последние дни (Эсхатологическая фантазия)

По такому же типу организовался другой большой отряд, чисто еврейский, под командою Сефарди. По взаимному соглашению, Сефарди взял себе Палестину, Яни Клефт — Сирию. Съезжаясь на совещания, они взаимно помогали один другому. Гуго Клермон скоро расстался с ними и отправился на Запад, чтобы правильно организовать повстанцев Италии, Франции и Испании.

Излишне обрисовывать впечатление, которое произвело на Антиоха и весь Иерусалим освобождение преступников, покушавшихся на жизнь Человекобога. Третий раз Тампль выпускал из своих челюстей добычу, и каждый раз все более скандальным образом. Антиох не знал, что и делать со своей бестолковой администрацией и где найти людей, на которых можно положиться. Он личным приказом предал смертной казни конвойного офицера, распорядился под караулом привести к себе Лармения и кричал, что он вторично заслужил смертную казнь: «Как смел ты взять в секретари Викентия и Галеви?» Трепеща от страха, Лармений отвечал, что за обоих имел просьбы таких высокопоставленных лиц, как члены Коллегии Кардиналов: за Викентия просил Адорати, за Галеви — его дядя, Моисей. «Они такие же изменники, как и ты, негодяй», — закричал Антиох. У него сверкнула мысль, что Коллегия Кардиналов преднамеренно провела его врагов на такое место. Но если так, то нет ли в Коллегии желания убить его и захватить его власть? На секунду это ему показалось очевидным, и это спасло Лармения. Антиох хотел было его немедленно казнить, но теперь решил подождать, чтобы выпытать все возможное о кардиналах. Он запер Лармения под караулом в своей комнате и послал за Аполлонием.

Но Аполлоний уже сам спешил к нему. Как ни быстро действовал Антиох, красавица Фрина была еще подвижнее. При первом же известии о побеге арестантов она бросилась к Аполлонию, умоляя спасти отца. Это странное, развращенное существо сохранило в себе одно чистое человеческое чувство: она искренне любила отца. Страшная опасность, которой он подвергался, переворачивала вверх дном всю душу ее. Она решила открыть Аполлонию свою любовную тайну, которая, может быть, способна спасти ее отца.

Во время пребывания Коллегии Кардиналов, она прельстилась каким-то краснощеким мальчишкой Анджело, пажом Адорати. Этот красавчик среди любовных излияний болтал немало и политического. Он бранил Антиоха, говорил, что Коллегия Кардиналов важнее его и скоро отнимет у него власть. Она хохотала и говорила, что все это вздорные фантазии мальчишки. «Вовсе не мальчишки, — возражал обиженный Анджело, — я слыхал, как это говорил сам кардинал, и тоже думает Викентий, которого он нанял себе на службу. Разве они тоже мальчишки?» Она рассказывала это Аполлонию, повторяя: «Ты видишь, отец ни в чем не виноват. Его самого обманули. А я, глупая, ничего ему не сказала, думала, что не важно, и стыдно было сказать об Анджело…»

Аполлоний слушал с изумлением:

— Так ты, значит, совсем спуталась с этим пажиком!?

Она заплакала:

— Прости меня, он такой миленький. Я больше не буду…

— Ну и девица! Что ж ты мне раньше не сказала о такой его болтовне? Совсем глупая!

— Прости меня. Спаси отца. Ты видишь, что его самого обманули…

— Ничего я не вижу. Ну ступай… Может быть. и выручу. Ты больше ничего не знаешь?

— Ничего.

Он поспешил к Антиоху и передал ему конфиденции Фрины. Изменническая роль Коллегии, по совокупности обстоятельств, обоим казалась несомненной. Вопрос только в том, что такое Лармений? Они его призывали, допрашивали на все лады, совещались между собой, опять допрашивали. Аполлонию казалось, не из-за Фрины, конечно, а по рассуждению обстоятельств, что Лармений гораздо ниже своей репутации, но чужд какой-либо измены. Антиох склонялся к такому же выводу. Наконец, они остановились на таком решении: откомандировать Лармения в Рим якобы для изучения постановки тамошних тюрем, а в действительности для секретного расследования замыслов Коллегии Кардиналов. Он должен взять с собой и дочь, которая обязана выпытать все возможное у Анджело. В случае успешного выполнения поручения — Антиох возвращает ему доверие. При малейшей двусмысленности поведения — смертная казнь. Так было объявлено Лармению, и он без промедлений уехал в Рим вместе с дочерью.

В ответ же на побег Клефта с товарищами Антиох решил пустить в ход самый жестокий террор. Оба последние декрета приказано было осуществить немедленно, без всяких послаблений. Но конфиденциальным разъяснением властям было указано — оставить пока декреты без применения к магометанам и евреям чистого Моисеева закона и сосредоточить всю энергию на христианах всех национальностей.

И кровь полилась новыми удесятеренными потоками. Не было такой скорби от сотворения мира и если бы Господь не сократил этих дней, то не спаслась бы никакая плоть. Но ради избранных сократились эти дни.[52]

XXIX