В постели дьяволом (СИ)

— Не плачь, кüçüğüm[1]. Не надо. Скоро тебе станет легче.

В голове что-то щелкает. Я вдруг понимаю, отчего мама Ильяса кажется мне знакомой, и ее голос — тоже. После изнасилования я хотела рассказать все маме, бросилась к ней за защитой, но в коридоре наткнулась на женщину, которая стала меня утешать. Ей удалось выведать все, ведь я и не думала ничего скрывать. И именно она убедила меня, что лучше ничего не говорить маме. Мол, это позор, а доказать ничего я не смогу, меня же и обвинят в разврате. Küçüğüm — так она меня называла.

Я никогда не встречала эту женщину до и не видела ее после. Я приняла ее за работницу гостиницы и послушалась совета.

И вот теперь — узнала. Жена Байсала, мать Ильяса. Моя будущая свекровь.

Мне бы промолчать, но вспоминаю ее холодный взгляд. Она и сейчас смотрит как-то странно, хоть и произносит ласковые слова. И я спрашиваю, позабыв о головной боли:

— Это вы?

[1] Моя маленькая девочка (турецкий).



33

Судя по изменившемуся выражению лица, я не ошиблась. Губы Зарифы, так зовут маму Ильяса, вытягиваются в тонкую линию, взгляд леденеет. Она выпрямляется и расправляет плечи.

— Ты должна была отказаться от брака.

Ее голос похож на шипение змеи, но это не страшно. Наоборот, меня охватывает злость.

— Я должна была? Я?! Я должна была рассказать всем, что сделал ваш муж еще тогда, несколько лет назад!

— Тебе никто не поверил бы.

— Уж не вашими ли стараниями? Легко убедить глупую девочку, что лучше молчать? Да?!

— Ты вообще не должна была там появляться! — взвизгивает Зарифа и, выпучив глаза, замирает.

Кажется, кто-то проговорился. Я и сама чувствую, что в этой истории что-то нечисто. У меня нет причин не верить Ильясу, который утверждает, что его отец не пьет и живет согласно законам шариата. Я знаю, что Ахарат никогда не стал бы дружить с педофилом, да и вообще с человеком, склонным к насилию. Отчим очень хорошо разбирается в людях. А теперь выясняется, что изнасилование произошло чуть ли ни при жене, а я… случайно попала под горячую руку?

Если в доме кто и есть, то на кухне, а это далеко от моей комнаты. И все же я старалась не повышать голос, да и Зарифа тоже. Она нервно оглядывается на приоткрытую дверь и идет проверять, не подслушивает ли нас кто. Убедившись, что никого нет, Зарифа возвращается и садится на кровать рядом со мной.

— Откажись, — произносит она тихо. — Откажись, пока не поздно.

— И какой предлог я должна придумать, чтобы не опозорить свою семью? Ахарат уже принял калым.

— Оставь его себе. — Зарифа не может удержаться от шпильки. — Подарки для тебя важнее гордости!

— Будь моя воля, я и гнилой нитки не взяла бы, — цежу я. — Но я обещала отчиму, что подчинюсь его воле, а он желает, чтобы я вышла замуж за вашего сына.

— Конечно! Что тебе калым, когда ты хочешь урвать кусок побольше!

— Зарифа Саидовна, похоже, вы меня не слышите, — говорю я устало. Головная боль вновь накатывает волной, заставляя сжимать виски. — Я не могу отвергнуть этот брак, не объяснив причину отказа. Вы хотите, чтобы я рассказала отчиму, что его друг меня изнасиловал?

— Тебе никто не поверит!

— Даже если так, скандала не избежать. И в него будут втянуты обе семьи. Но почему вы позволили мужу зайти так далеко? Вы же знали, кто я.

— Он ничего не хотел слушать! — всплескивает руками Зарифа. — Он вбил себе в голову, что это прекрасная идея, поженить сына и падчерицу друга, ведь дочери у Ахарата нет. А ты ему никто, даже не родственница! Твой отец — неверный, гяур!

Это она выплевывает с таким отвращением, как будто на мне лежит проклятие из-за того, что мой отец иной веры. В ее глазах я как будто человек низшего сорта, недостойный стать членом их семьи.

— Так ваш муж не помнит, кого он насиловал? — интересуюсь я, подавляя желание вцепиться Зарифе в волосы. — Или он доволен тем, что лично проверил сноху, прежде чем подсунуть ее сыну?

Не успеваю увернуться от пощечины, и она обжигает щеку.

— Закрой свой грязный рот!

Слезы капают из глаз и от боли, и от обиды. Это так несправедливо, ведь я ни в чем не виновата.

— Байсал ничего не помнит. Это была случайность, поняла? Аллах свидетель, если ты скажешь об этом ему или Ильясу…

— Ильяс знает, — перебиваю я, не желая выслушивать угрозы.

У Зарифы кровь отливает от лица, и я чувствую себя отомщенной за пощечину.

— Врешь… — выдыхает она. — Этого не может быть…

— Может. Я рассказала ему еще в Москве. Успокойтесь, он мне не поверил.

— Ну-у-у… Его я могу-у-у понять… — загадочно тянет Зарифа, расплываясь в гадкой улыбке. — Ты думаешь, он женится на тебе из-за красоты? Отец помог ему открыть филиал в России в обмен на согласие заключить брак.

Это хуже пощечины. Мать Ильяса бьет по больному месту — по самолюбию и гордости. Я, как дурочка, поверила в любовь, а все, оказывается, гораздо проще. Обман, обольщение, уговоры, признания… А за ними всего лишь деньги. Ильяс получил то, что хотел, и даже пообещал кинуть кость, если я буду послушной собачкой.

— Что, не ожидала? — торжествует Зарифа.

— Отчего же, наоборот, — медленно произношу я, сглатывая тошноту. — Это все объясняет.