В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора

По мере того как редели ряды ее приближенных дам, все больше проступала уязвимость и хрупкость самой Елизаветы. Она часто щурила близорукие глаза, ее донимали головные боли. Хотя она по-прежнему оставалась неравнодушна к сладостям и засахаренным фруктам, питалась она умеренно и теперь ела даже меньше, чем раньше, и подмешивала себе в вино больше воды, чтобы «ее способности оставались незамутненными».[1097] Фрейлины ухаживали за ней во время болезней, лечили ее недомогания, однако все всё больше понимали, что скоро никому не удастся скрыть разрушительное действие возраста. В одном счете от аптекаря, переданном Мэри Скадамор казначею двора в 1588 г., есть следующая запись: «Thragea regal cum rhabarbaro incisso, ex man date Regina pro Domina Scudamore, xvid». В то время ревень часто выписывали как общеукрепляющее и слабительное средство. Слабительные назначали как своего рода профилактику, чтобы очистить организм от «зловредных гуморов», которые вызывают болезни. В одном рецепте есть пометка: «Применялось королевой Елизаветой дважды в год». В состав отвара входили кедровые орехи, сенна, ревень, сухофрукты и семечки, их надлежало сварить в воде и принимать дозами по четверти пинты. Судя по рецепту, отвар «очищает от желчи и меланхолии, помогает при истощении, исцеляет печень и укрепляет спину. Кроме того, очищает почки и помогает при кишечных коликах, выводит зловредные гуморы».[1098] По крайней мере, считалось, что лекарство оказывает такое действие. Судя по всему, Елизавета делала все, что можно, чтобы поддержать здоровье и жизненные силы, невзирая на возраст.

После смерти Бланш и – за год до того – леди Элизабет Клинтон королева все больше полагалась на своих самых старых приближенных. Анна Дадли, графиня Уорик, старшая дочь графа Бедфорда, верно служила королеве в 70-х и 80-х гг. XVI в.; они с мужем, первым адмиралом, жили либо при дворе, либо в Норс-Холле, его поместье в Хартфордшире.[1099] Когда Анна, графиня Уорик, узнала, что королева не пригласила ее на важный прием, ее муж написал Уолсингему сердитое письмо, в котором требовал, чтобы с его женой обращались уважительно, «учитывая, что большую часть своей жизни она верно, усердно и преданно служила ее величеству, не причиняя никакого позора, не требуя платы и сохранив безукоризненную репутацию».[1100]

Чуть больше недели после смерти Бланш умер граф Уорик, и Анна была вне себя от горя. Судя по всему, их союз был гармоничным и дружным; когда сэр Эдвард Стаффорд навестил умирающего графа, он застал Анну «у камина такую заплаканную, что она не могла говорить».[1101] Графиня оставалась почетной камер-фрейлиной до смерти Елизаветы и, по словам ее тринадцатилетней племянницы Анны Клиффорд, «королева любила ее и благоволила к ней больше, чем к любой другой женщине в стране».[1102] Оставшись без мужа, о котором она заботилась, графиня всецело посвятила себя служению королеве. Леди Уорик получала больше просьб о помощи, чем любая другая фрейлина.[1103] Благодаря своему браку и позже взаимоотношениям с королевой у нее появилось много союзников в Англии и за границей, она поддерживала постоянную связь с английскими послами и была в курсе международных дел. Когда в 1596 г. Джорджа, лорда Хансдона, назначили послом в Гессен, он посылал Анне тайные сообщения о ландграфе Гессенском.[1104] Когда Анна заболела после смерти мужа, о ее болезни сообщали даже в Венецию.[1105]

У других особо приближенных дам, например у Мэри Скадамор, редко появлялось свободное время, не посвященное королеве; Елизавета соглашалась отпускать их лишь ненадолго. Когда в июне 1590 г. двор находился во дворце Аутлендс, Мария и ее муж ненадолго уехали навестить Джона Ди в его поместье Мортлейк в Суррее. Они были старыми друзьями; в июне 1581 г. Мэри стала одной из крестных Кэтрин, дочери Ди. В своем дневнике Ди отметил приезд мистера и миссис Скадамор. С ними, по его словам, прибыла и королевская шутиха, карлица по имени мистрис Томазин, которую звали также Томазиной, итальянка, которая находилась при дворе с 70-х гг. и к которой Елизавета очень благоволила. Карлица носила платья, перешитые из королевских, и регулярно получала от Елизаветы подарки, в том числе позолоченные кольца, замшевые перчатки, передники из тафты, столовые салфетки и скатерти и несколько гребней слоновой кости, «карандашницу» и «чернильный рог» (чернильницу).[1106]

Скадаморы переночевали в Мортлейке, а на следующий день вернулись ко двору и королеве. Хотя в 1589 г. Мэри Скадамор, по сохранившимся отчетам, официально стала гофмейстериной, она по-прежнему была наперсницей королевы и, как становится ясно из более раннего письма, регулярно делила с Елизаветой постель.

Глава 47 Оскорбление тела