В постели с Кинг-Конгом

– Иногда автомобили угоняют, – нараспев произнес приятель.

– Умершей на вид чуть более шестидесяти лет, много ты видел старушек, которые воруют иномарки? – засмеялась я.

Роман вынул из кармана блокнот.

– Надежда Ивановна Бороздина, год рождения одна тысяча девятьсот сорок пятый, проживает на улице Байбакина.

– Надо же, как ты мгновенно все узнал, – похвалила я Рому.

– Ага, – заржал приятель, – за две секунды. У нее в бардачке документы лежали, права, паспорт, и мобильный в держателе стоял. Как полагаешь, надо номер авто по базе пробивать или ограничимся изучением вышеназванных бумаг?

Я почувствовала себя полнейшей идиоткой, а Рома вдруг сказал:

– Слышь, Лампудель, будь человеком, помоги!

– Зачем тебе содействие глупой бабы? – обиженно спросила я. – Сам справишься с любой задачей.

– Съезди со мной к родственникам Бороздиной, – заныл приятель, – терпеть не могу сообщать о чьей-нибудь смерти. И одному мне с членами семьи общаться некомфортно, лучше в компании.

– Я тоже не испытываю удовольствия от подобной миссии, – сказала я, – и у тебя есть Лариска. Кстати, где она?

Воронин швырнул окурок на тротуар.

– Не сори, – строго сказала я.

Приятель моментально вспыхнул.

– Прикажешь проглотить бычок?

– Конечно, нет, лучше отнести его в урну, – предложила я.

– Найди хоть одну в радиусе километра, в Москве их теперь нет, – буркнул Роман.

Действительно, куда подевались все «пингвины» и простые железные ящики на ножках?

– Сняты из-за террористической угрозы, – ехидно пояснил Роман, – умные люди посчитали, что в помойку легко засунуть бомбу.

Я решила не обсуждать решение городских властей, хотя у них странная логика. Современную взрывчатку можно прикрепить где угодно, тем более что большие контейнеры для отходов спокойно стоят во дворах.

– Лариска уволилась, – грустно говорил тем временем Рома. – По состоянию здоровья. Витька Королев в аварию попал, лежит в больнице со сломанными ногами, Серега Петренко к жене на фирму переметнулся, ему там предложили место начальника охраны: ни усилений, ни ночных дежурств, ни втыкаловки от шефа, выходные, праздники дома, рабочий день по закону и зарплата в пятнадцать раз больше, чем у меня. Ну а про Петровича тебе рассказывать не надо, ему до ста лет один день осталось прожить. Гениальный старик, но… Мда! Пустой отдел, народ улепетывает, потому что не хочет за копейки иметь головную боль. А самый главный босс по утрам на летучке орет: «Нечего на отсутствие людей кивать! Все можно выполнить одному! Надо только работать лучше». Ну, Лампа, будь человеком!

Мне стало жаль Воронина.

– Хорошо, поехали.

– Отлично! – обрадовался он и пошагал к моей машине.

Тут только я сообразила, что не вижу «Ниву» Воронина.

– Ты без колес?

– Сломалась колымага, – закряхтел приятель, влезая в малолитражку. – Слушай, а эта мыльница вообще ездит? Уж больно она на собачью будку смахивает! У моего деда в деревне такая на огороде стояла, тоже, кстати, зеленая!

Я разозлилась.

– Можешь пересесть в свою просторную «Ниву». Всем хороша тачка, одна беда – одиннадцать месяцев в году стоит в мастерской, болеет, бедняга.

– Ну, не злись, – загудел Рома, – согласись, эта машинка совсем крохотная.

– Она рассчитана на стройных девушек, а не на дяденек, чей вес зашкаливает за центнер, – сурово сказала я и отпустила педаль газа. – Где эта улица Байбакина?

– На другом конце города, – «обрадовал» меня Рома. – Думаю, лучше двинуть по МКАДу. Эй, тише! Осторожнее, там перекресток. Лампа! Вау! Красный свет, не забудь остановиться! О! Двойная сплошная. Стой! Здесь поворот под стрелку!

– Или ты замолчишь, или я высажу тебя прямо тут, – пригрозила я.

Воронин вжался в кресло.

– Все, все! Ни слова больше! Извини, я не привык раскатывать в эмалированных тазиках! Очень низко, полное ощущение, что филеем по асфальту чиркаешь. О! Внимание! Одностороннее движение! А-а-а! Тормози! Соблюдай дистанцию! Фуу! Чтобы я еще раз сел в машину, которой рулит баба! Господи! Можно закурить?

– Нет, – каменным голосом ответила я и перестроилась в правый ряд.

– Ты куда? – забеспокоился Воронин.

– Сейчас выкину скандального пассажира и отправлюсь домой вешать занавески, – поделилась я планами.

– Лампудель, не оставь меня в беде, – заискивающе завел Рома, – не умею я говорить: «Ваша мама скончалась». Прямо подлецом себя ощущаю! А ведь потом придется у них про евро спросить. И вообще, первая реакция людей на известие о гибели родственника может многое прояснить. Потом они себя в руки берут, притворяться начинают, но в момент, когда беда на башку падает, ясно видно: испуганы, ошарашены, изумлены или рады. Но я сам больной делаюсь, мне непременно нужен спутник. Заткнусь до конца поездки. А-а-а! Там грузовик! Фу! Дай воды! Уйди из крайнего ряда, там фуры! Черт! Мотоцикл!

– В бардачке лежит упаковка кексов, – предложила я. – Хочешь? Там четыре штуки осталось!

Воронин сразу забыл о дороге и начал тыкать пальцем в кнопки на торпеде.

– «У леса на опушке жила зима в избушке!» – во всю мощь заорал баритон.

Роман подпрыгнул, стукнулся головой о потолок и возмутился.

– Что это?