В постели с Кинг-Конгом

– Я… буквально заставила Алексея сказать похитителю: «Больше не дам ни копейки!» Тот пошел в атаку: «Прощайся с Еленой. Ей осталось жить две секунды».

Алексей побледнел, затрясся, но Юля стиснула его руку, а тот произнес фразу, которую она заготовила: «Даже если убьешь мою дочь, не станешь богаче. Денег у меня нет».

– Ты сам решил, – проквакал голос и отсоединился.

– Что теперь делать-то? – испугался Сметанин.

Лаврентьева тоже струхнула, но она пребывала в непоколебимой уверенности: Лена погибла. Поэтому сказала:

– Леша, похититель хочет получить валюту, у него сейчас на руках четыре миллиона. Он непременно позвонит еще, потому что откуда-то отлично знает: у тебя есть много денег, и тогда как можно более уверенно скажи ему: «Я обращусь в милицию, если через час дочери не будет дома. У меня есть запись разговоров! Ты скоро очутишься за решеткой!»

– Очень опрометчивый совет, – не выдержала я, – глупый, опасный.

Юля втянула голову в плечи.

– Я хотела помочь! Деньги… ну и… в общем.

– Понятно, что случилось дальше? – прервала я ее.

– Потом Алексей позвонил Лидии, спросил, как дела дома, – всхлипнула Лаврентьева, – жена сказала, что днем около полудня скоропостижно скончалась Надежда Ивановна. Лидка очень нервничала, кричала: «Почему ты сотовый не брал?»

Сметанин не особенно любил тещу, но известие о смерти даже малоприятного для вас человека действует удручающе. Алексей расстроился, пообещал супруге, что утром вернется, погонит машину на предельной скорости, и лег спать.

– Ну мужики! – не удержалась от осуждения Инина. – Любят они на баб ответственность переваливать. Любовницу завел? Жена виновата, толстая, старая стала. Он, наверное, думал, что мы с годами хорошеем? Теща умерла, а он в семью не поторопился. Да какая б Лидка ни была, кривая, косая, крикливая, она тебе двух детей родила! Не будь сволочью, поддержи родного человека в горе, Надя тебе теща, а Лиде женщина, которая ее вырастила.

Юлия заявила:

– Надежда Ивановна скончалась, ей все уже без разницы. А как жене объяснить, почему он через полчаса после разговора домой прилетел? Лидка полагала, что муж по трассе в фургоне катит, не на вертолете рулит. Он не хотел ее волновать.

– Тьфу, прямо! – перекрестилась Инина.

– Лидия не сказала мужу про деньги, обнаруженные при матери? – деловито осведомилась я. – Она промолчала о евро в сумке?

– Не знаю, – плаксиво протянула Лаврентьева, – я не слышала, о чем Лида болтала, но, думаю, нет. Леша ничего про евро не упоминал, когда мы с ним в последний раз говорили.

– Когда он вернулся домой к супруге? – наседала я.

– Я ушла на работу в восемь, он еще спал, – всхлипнула Юля, – потом я закрутилась, дел невпроворот. А когда освободилась, глянула на часы, шесть вечера, звонить нельзя, Леша с женой, наверное, обсуждают похороны. Он сам мне позвонил ночью, вернее утром, в пять разбудил.

Когда перепуганная Лаврентьева схватила трубку, Сметанин сказал:

– Никто не виноват, кроме меня. Я отказался платить за Лену, и ее убили.

– Нет, нет, милый, – стала утешать его любовница, – девочка погибла давно, ты не мог спасти ее, думаю, она была мертва, уже когда впервые потребовали выкуп.

– Высылаю тебе эмэмэску, – прошептал Алексей, – мне ее фото только что прислали. Посмотри. Перезвоню.

Юлия застыла с телефоном в руках. Как назло, фотография загружалась медленно, но когда она наконец открылась!..

Лаврентьева достала из кармана свой мобильный, нажала на кнопки и протянула мне:

– Вот.

Я постаралась не вскрикнуть. Современные сотовые, которые легко подсоединяются к Интернету, обладают отличным воспроизведением, качество изображения было прекрасным. Фотография пугала, худенькая девочка сидит на полу, привалившись спиной к светлой стене. Длинные кудрявые волосы падают на плечи, голова слегка опущена на грудь, но лицо с полузакрытыми глазами и чуть приоткрытым ртом видно очень хорошо. Во лбу Лены, чуть повыше переносицы – круглая, темно-красная дырочка, из нее стекает тонкая струйка крови. На светлой блузе кое-где виднеются бордовые потеки. Одна рука с трогательно тонкими пальчиками с розовым перламутровым маникюром лежит на коленях, вторая небрежно отброшена в сторону.

– Господи! – закричала Варвара Михайловна, которая не постеснялась заглянуть через мое плечо. – Леночка! Упокой боже ангельскую душу! Вот горе-то для Лиды! Мать! Муж! Старшая дочь! За что ей это!

Из коридора раздался тихий шорох, я вскочила и распахнула дверь. Никого.

– Я тоже шум слышала, – прошептала Юлия, – мы совсем забыли про Таню.

– Она спит, – успокоила нас Инина.

– Вдруг она очнулась и подслушала? – испугалась Лаврентьева. – Ей бы не надо знать правду про Лену! Слишком сильный стресс.

– Сидите тихо, – приказала я, – пойду, посмотрю.

Осторожно, на цыпочках, я добралась до комнаты, где хозяйка уложила девочку, приоткрыла дверь и с облегчением поняла: Таня мирно похрапывает, завернувшись в шерстяной плед. Мой взгляд переместился на тумбочку, где стояла бутылка с водой и лежала книга, затем пробежал по светло-бежевому ковру с геометрическим орнаментом. Что-то показалось мне странным. Но вот что?