В постели с наставником

Он оказался прав. Наутро она чувствовала себя поистине ужасно. И не столько физически — хотя ее до сих пор мутило, а голова раскалывалась, — сколько морально. Незнакомая девушка вызвала в ее сердце странное чувство родства, а вот юноши, с которыми было вчера так весело, сегодня вызывали у нее неприязнь. Между ними будто выросла высокая стена.

Весь день она просидела в одиночестве, не понимая, как теперь с ними общаться.

Ближе к вечеру Дункан подозвал ее к себе.

— Садись. Поглядим, что с твоей латынью. Portare.

Запинаясь на каждом слове, Джейн пустилась спрягать латинские глаголы. Смотреть на Дункана она избегала, не зная, как теперь к нему относиться. Она даже не была уверена, хочет ли знаться с ним дальше.

— Какой-то ты рассеянный, парень. Еще не протрезвел?

Она сердито воззрилась на него, перебирая в уме колкости, которыми хотелось ужалить его за то, что он ее разочаровал.

— Ты не задумывался о том, что она чувствовала? — спросила она.

— Кто?

— Вчерашняя девушка. — Он уже забыл ее. Надо же быть таким черствым. — Когда ты… когда мы… — Мы. Она ведь тоже была с ними.

— Все еще переживаешь об этом?

Она посмотрела ему в глаза.

— Да.

Выражение его лица изменилось, стало неуловимым, как дым. Он отвел взгляд в сторону.

— Увы, поводов для гордости за вчерашнюю ночь у нас нет.

Подошли Генри и Джеффри. Завидев их помятые физиономии, Дункан расслабился, и вся троица печально заулыбалась, сетуя на похмелье и свои гудящие головы.

— Бурная выдалась ночка, да, парень? — поддел ее Джеффри.

Она не ответила.

— Маленький Джон расстроен из-за публичной женщины, — объяснил Дункан ее молчание.

Она свела брови на переносице. Эта тема не предназначалась для всеобщего обсуждения.

— Но женщины не такие, как мы, Джон, — серьезно сообщил Генри.

Это уж точно.

— Ты поймешь это, когда подрастешь и наберешься опыта, — прибавил Джеффри со всем авторитетом без пяти минут женатого человека.

Генри толкнул приятеля в бок.

— Не. Понять женщину в принципе невозможно.

Она взглянула на Дункана. Он молчал, только немного нахмурил лоб.

— И что здесь такого сложного? — спросила она. Презирая свой пол, Джейн, тем не менее, считала женщин совершенно прозрачными для понимания.

— Да все! — воскликнул Генри.

— Если ты глуп, — поправил его Дункан.

— Но та девушка сопротивлялась, а Генри все равно лез со своими поцелуями.

Она в упор смотрела на Дункана, словно возлагая ответственность за это на него одного.

— Если бы она перестала упрямиться, то запищала бы от восторга! — заявил Генри и добавил, покраснев под ее скептическим взглядом до самых ушей: — Подумаешь. Все равно один поцелуй ничего не значит.

— Для тебя. — Та девушка скорее надрала бы ему уши или разразилась слезами, чем позволила себя поцеловать. Даже ее невеликих знаний хватало, чтобы это понять.

— Она публичная девка, — напомнил рассудительно Джеффри, вступаясь за друга. — Знаешь, сколько у нее было мужчин?

Публичная девка. Так называли ее мать. И другими словами, похуже.

— Неважно. Она сказала «нет».

— Женщины часто говорят «нет». Они хотят, чтобы их уговаривали.

— Ты-то почем знаешь, чего она хотела?

— Почитай философов, Джон, и ты поймешь, что имеет в виду Генри, — молвил Дункан назидательным тоном. — Женщины слабы и несовершенны. Такими уж их сотворила природа. Миром правят мужчины, ибо только они обладают рациональным мышлением, в то время как женщинами руководят чувства.

— И сам дьявол не разберет, что они чувствуют! — воскликнул Генри, и вся компания расхохоталась.

Но Джейн было не до смеха. Удрученная и озадаченная, она никогда еще так остро не ощущала в себе ненавистное женское начало. Она восхищалась мужчинами, мечтала им подражать… Но оказалось, что в их познаниях есть пробелы, о которых она даже не подозревала, когда жила в одном доме с мужем сестры.

Поведение мужчин поразительным образом менялось, когда рядом не было женщин. Интересно, что ждет людей после свадьбы, когда они начинают жить вместе? Наверное, сплошные разочарования. Галантный рыцарь, оказывается, позволяет себе отрыжку за завтраком, а прекрасная дама раз в месяц изводит его истериками. Насколько другим был бы мир, если бы мужчины и женщины знали истинную сущность друг друга.

— Ничего. Со временем ты убедишься, что, женщины одержимы пороками гораздо сильнее нас, — утешил ее Генри.

— Ты придерживаешься того же мнения? — требовательно обратилась она к Дункану.

— По сути, это не тема для дискуссии, — взвешенно заговорил он. — Фома Аквинский, Гиппократ и многие другие философы давно установили, что женщины существуют, дабы жить под защитой мужчин. Они низшие существа и не обладают интеллектом.

Она закусила изнутри щеку, стараясь ничем не выдать, что его убеждения шокировали ее, и притворилась, будто раздумывает над ответом. Церковники и ученые мужи сходились во мнении по поводу слабого пола, но в отношении ее это мнение было совершенно ложным. Видимо, она какая-то неправильная женщина, если так сильно отличается от других.

Впрочем, так ли уж сильно?

— Varium et mutabile semper femina, — пробормотала она наконец.