В постели с тираном 2. Опасные связи

Любопытство, безусловно, очень серьезный недостаток, разрушивший много семейных пар. Однако Мира и Слобо и сами друг другу обо всем рассказывали. «Если бы я вам сказала, что два таких человека, как мы, прожив вместе тридцать лет, не оказывают друг на друга влияния, я бы соврала. Слобо обожает меня еще со школы», – пишет Мира в своем дневнике. Своим хулителям, насмехающимся над тем, какое влияние она оказывает на мужа, товарищ Маркович отвечает с иронией: «Я оказываю влияние на него, а он оказывает влияние на меня. Но что это вообще значит – «оказывать влияние»? […] Если мы с вами обедаем вместе три раза подряд, уже можно сказать, что вы оказываете влияние на меня, а я – на вас». Для Миры не важна собственная репутация женщины-политика: главное для нее – сохранить имеющийся у Слобо имидж сильного человека. А тем, кто замышляет высмеять супруга, намекая на то, что он в семье отнюдь не главный, она напыщенно отвечает: «Эти люди, критикующие меня, происходят из среды, в которой бытуют средневековые понятия. Эти умники считают, что женщина должна сидеть дома. Это какое-то крестьянское мышление».

Среди белградской оппозиции ходит анекдот о том, как Мира однажды встретила булочника, который в юности за ней увивался.

– Знаешь, а ведь ты могла бы быть сейчас женой булочника, – с иронией замечает Слободан, узнав об этой встрече.

– Ошибаешься, это ты мог бы стать булочником, если бы не встретил меня[238], – отвечает Мира.

В жизни семейной четы у Миры, как у сильной личности, преимущество над мягким Слободаном. Когда она не в духе и начинает чертыхать и людей, и вообще весь мир, то может сказать любимому мужу не очень любезные слова. Слободан предпочитает никак на это не реагировать и просто отмалчивается, а когда тучи рассеиваются, принимается ее утешать. Тем, кому доводилось присутствовать при таких сценах, становится ясно: Мира Маркович – думающая голова этой двухголовой гидры[239]. Именно она, с жадностью читая книгу за книгой, выдвигает великие идеи, которые должны возродить югославскую землю. Ее подруга Лиляна Хабянович-Джурович вспоминает, что Мира с гордостью говорила, мол, без нее, Миры, Слободан был бы совсем другим, во всех отношениях хуже и «что все то, что есть в нем хорошего, пришло от нее, а все то, что есть в нем плохого, – это то, на что она не смогла оказать влияния»[240].

Ясновидение на дому

Благодаря супругу Мира наконец стала политической и общественной фигурой, с которой следует считаться в Югославии. Возможно, с ней скоро начнут считаться и в Европе, потому что, по мнению доктора социологии, взаимопонимание, достигнутое между народами Югославии, может стать хорошим примером для дальнейшего развития Европейского союза.

Мало кому известная интеллектуалка, до недавнего времени писавшая статьи, которые мало кто читал, неожиданно становится женой президента. Ей завидуют, к ней прислушиваются, она способна влиять на этого президента. Ее методы генерации идей весьма своеобразны. «Я говорю себе: «Все пойдет хорошо, как только метеоритный дождь закончится, как только звездная пыль осядет, как только скопление комет продолжит свой вечный полет». […] Я размышляю над воздействием таинственных и непонятных космических сил, управляющих нашей планетой и определяющих, какие события будут происходить в Кремле или в Приштине»[241], – пишет она в своем дневнике.

Мира Маркович позаимствовала такой – довольно неожиданный – подход к организации собственных размышлений во время поездки в Индию, где она презентовала одно из своих произведений. Она открыла для себя астрологию благодаря Индире Ганди. Индира настояла на том, чтобы Мира встретилась с ее астрологом, который смог точно предсказать тот день, в который умрет ее отец[242]. Астролог предсказал, что товарища Маркович ждут годы радости, богатства и любви, и это Мире очень понравилось. «Мое отношение к астрологии такое же, как и у большинства других людей: хоть и не очень верится, но все же верится. Я знаю, что родилась под знаком Рака, я прочла про какие-то из качеств, приписываемых людям, родившимся под этим знаком, и если мне попадается в руки гороскоп, предвещающий что-то хорошее, я думаю: «Если только…». Если же мне в руки попадается гороскоп, предвещающий что-то плохое, я думаю: “Глупости”»[243].

Будучи социологом, коммунистом и политиком, она защищает себя от тех, кому хотелось бы свести ее роль до роли древнегреческой пифии[244], и заявляет при этом, что в основе ее политики лежит иррациональное, точно так же, как иррациональное – краеугольный камень русской литературы: «Мы – я и мои дети – уже давно интересуемся астрологией. Она в каком-то смысле составляет часть нашей жизни. […] Я часто говорю – немного с грустью и немного с иронией – что звезды, возможно, способны решить те проблемы, которых не могут решить то или иное правительство или то или иное министерство…»[245]