В позе трупа

— Даже не знаю… Что-то шевельнулось в голове, какой-то там сигнальчик пискнул… Знаешь, я подумал… Все мы немного зомби, все мы что-то помним, о чем-то забываем, и проходят годы, прежде чем до нас доходит — помним пустяки, а забываем главное. Все мы зомби… Одни чуть больше, другие меньше… И все мы через этот вот экран подвергаемся мощному, постоянному, ежедневному зомбированию. Если каждое воскресное утро по четырем телевизионным каналам выступают сразу четыре заморских проповедника и что-то там талдычат, что-то внушают, что-то вбивают в наши податливые мозги… Это не происходит само собой. Идет мощное зомбирование нации. Нас убеждают в том, что мы дебилы, в том, что мы ни к чему не способны, что все мы на грани гибели… Нам без конца рассказывают истории о том, как сын по пьянке изнасиловал собственную мать, отец зарезал сына, семилетний мальчик повесил трехлетнего… Теперь вот эти конкурсы красоты… Ну, этих наградят, — Овсов кивнул на экран, по которому в каких-то сатанинских плясках носились красавицы финалистки, показывая телезрителям самые, как им казалось, соблазнительные свои места, — а сколько семей разрушится, судеб надломится…

— Почему? — не понял Пафнутьев.

— Потому что глупые мужья убедятся, что их жены недостаточно хороши… А тысячи хороших девушек впадут в комплекс неполноценности… Ведь им говорят — вот как надо выглядеть, вот что такое настоящая красота, вот к чему вам следует стремиться… Разве это не зомбирование?

— Знаешь… — Пафнутьев помолчал, — этот Байрамов начинает интересовать меня все больше… О нем приходят сведения из самых различных мест… И эти сведения как бы все в одну масть… Если он спонсор передачи, или, говоря по-русски, содержатель программы…

— А программа, выходит, содержанка? — невесело усмехнулся Овсов.

— Конечно… Так вот, в таком случае Байрамов и в жюри верховодил. И всех этих финалисток, — Пафнутьев показал глазами на экран, — выбирал он сам. Единолично. Я совершенно уверен, что никакого конкурса не было.

— С чего ты решил, Паша? — удивился Овсов. — Я допускаю, что там напряженные, закулисные игрища, но не настолько же!

— Посмотри на этих красавиц… Они все на одно лицо. Это вкус самого Байрамова. Все пятеро — блондинки, не слишком высоки ростом по нынешним понятиям, а их полнотелость, или, скажем, упитанность, явно великовата для того, чтобы победить на честном конкурсе. Толстоваты красавицы-то! Неужели не видишь?

— А по мне так ничего, — пробормотал Овсов, разливая в стаканы остатки желтой жидкости.

— Значит, у вас с Байрамовым одинаковый вкус, — усмехнулся Пафнутьев. — Он просто набрал себе гарем для поездки на Кипр.

— Неужели такое возможно? — усомнился Овсов.

— А почему нет? Объявили городской конкурс, отобрали лучших девушек, Байрамов уже из них выбрал самых-самых и вручил путевки на сказочный остров. А там он с ними разберется, можешь не сомневаться. Он сам только что сказал, что окончательный выбор первой красотки будет там, на Кипре… Ладно, мне пора, — Пафнутьев поднялся. — Не забывай нашего Зомби, уделяй ему внимание. Телевизор с ним смотри, газеты приноси… Особенно местные… Особенно про Байрамова. Последнее время не бывает ни одного номера газеты, в котором так или иначе не упомянули бы нашего любвеобильного благодетеля… То в рекламе, то у него интервью берут, то снимок, то стишок… Ведь о нем уже и стихи пишут, — рассмеялся Пафнутьев.

— Это называется зомбированием, — мрачно подвел итог Овсов.

* * *

У редактора городской газеты оказалась невероятно потрепанная физиономия, просто на удивление потрепанная. У него, правда, сохранился живой блеск глаз, подтянутая, даже тощеватая фигура, оживленные, свободные манеры, но физиономия… Фамилия у редактора была Цыкин. Короткая, броская, хотя и не слишком благозвучная. Таилось в ее звучании какое-то скрытое пренебрежение к человеку, который коротал век с таким вот прозвищем. Да, она напоминала прозвище. Эта фамилия скорее для фельетониста, репортера уголовной хроники или скандалов на сексуальной почве, а уж никак не для главного редактора.