В прятки с кошмаром (СИ)

— Я боялась, что ты скажешь, что ребенок тебе не нужен. Что я не нужна. Чтобы я избавилась от него. Я не могла тогда все это выслушать, мне тогда было очень плохо. Я только-только узнала, что беременна, узнала что Сэм хочет вынуть его из меня на свои опыты, — слезы уже непрерывно текли из ее глаз, — и если бы ты сказал мне, что он тебе не нужен, я бы просто… умерла бы. Я ведь не знала ничего, ни про моделирование, ни про твои проблемы… У меня было два месяца страха, боли, позора, унижения, неизвестности, а потом бомбешка полигона и похищение Сэмом. Потом известие о том, что моя кровь ключ. И все это время я была беременна! Я что, по-твоему, бездушный робот? Я не знала как жить дальше, все это случилось… слишком быстро и неожиданно…

Она замолкает. Я отворачиваюсь к окну. Черт возьми, до чего сложно разговаривать с ней. Да и вообще с девицами сложно. Ну как так? Она правда думает, что я мог бы… А ведь и правда, еще совсем недавно я так и поступил бы, скорее всего.

— Эшли. Что бы ты не надумала себе обо мне, я отдаю себе отчет, кто я есть. Я ублюдочный придурок, моральный урод, циничный сукин сын, садист и убийца. Ты права, я заносчивый, всегда заставляю всех делать то, что считаю нужным, жестокий тиран. Я стал таким, и вряд ли когда-нибудь изменюсь. Моделирование ли сделало меня таким, или может, я и сам такой, я не знаю. Честно. Во мне мало человеческого, я не могу себе позволить многое, я так привык с собой бороться, что забыл, как это, быть человеком. Моделирование закончилось, но я не чувствую, каких-то особенных изменений. Я тот же монстр, тот же ублюдок. Но рядом с тобой все меняется, понимаешь? Я могу попытаться стать человеком рядом с тобой. Пойдем со мной, судьба дала мне еще один шанс, и я не могу его упустить.

Я все еще стою у окна, которое я разбил в прошлый раз. Неожиданно я понял, что от того, что я сейчас скажу зависит вообще вся моя дальнейшая жизнь. Я не могу ЗАСТАВИТЬ ее быть со мной. Свобода воли, вот единственное, что сделает ее счастливой. Она хочет нормальных отношений, но я не могу ей их дать. Я могу дать ей только свободу воли.

— Крошь… Я совершенно не тот, кто тебе нужен. У таких, как я, никогда не бывает ничего хорошего. Я не могу дать тебе ни черта из того, чего бы ты хотела. Я могу только наорать, обидеть, ударить. Я совершенно покалечен, я не могу изменится. Но ведь есть же что-то такое, почему ты вообще была со мной? Значит было что-то, что я могу дать тебе? Я знаю, что дело не в сексе, потому что ты… не такая. Ты страстная, нежная, ты…

Эшли подошла ко мне, обняла за талию, прижалась щекой к груди. Я обнял ее, зарываясь губами в волосы.

— Рядом с тобой я живу, понимаешь? Я чувствую себя живым. Я умер, когда умерла Салли. Я не могу сказать любил ли я ее, в наших отношениях было мало романтичного, но когда ее не стало, в моей душе образовалась пустота, которая заполнялась жестокостью, ненавистью, унижением, цинизмом, болью, кровью, смертью. Эта же смерть возвращала меня, я не мог с ней бороться, но я мог попытаться не отдать ей больше никого. Но внутри… Я был как ходячий мертвец. А с тобой… Я снова почувствовал жизнь. Я так долго боролся с собой, что вся моя жизнь-это метания из крайности в крайность. И, конечно, я последний человек, с которым можно вообще жить и растить детей, — ухмыляюсь невольно, потому что совершенно не могу представить себе эту роль. — Но когда это уже случилось, когда он уже есть, я не могу и не хочу отказываться от него. От тебя. Я думал тебе без меня и правда будет лучше. Но я не смог. Ни тогда не смог от тебя отказаться, а сейчас, тем более, не могу.

Я поднимаю ее лицо к себе. Разнюнилась, глаза красные, зареванная вся. Ну и зачем, уж из-за меня-то?

— Я знаю прекрасно, я не достоин счастья, потому что у таких как я, его не бывает. Но, иногда, бывает так, и такие как я, хотят просто быть счастливыми, даже если это невозможно или они этого не достойны. Мое счастье только рядом с тобой, Эшли. Мне без тебя не нужно ничего, ни лидерство, ни фракция, ни жизнь вообще. Потому что без тебя у меня ее просто нет.

— Эрик, прости меня. — из-за того, что ее лицо прячется где-то у меня на груди, голос ее звучит приглушенно. — Я правда боялась сказать тебе, я не знала как ты отреагируешь, но ты должен был узнать это от меня. Конечно, я поеду с тобой, родной. Я так скучала…

— Скажи еще раз. — Фраза вырвалась прежде, чем я успел сообразить. Эшли отстранилась, удивленно подняла на меня глаза.

— Что сказать? Что я скучала?

— Нет. Скажи «родной»…

— Я люблю тебя, родной. Я всегда тебя любила.

Однако потоп будет. Ээээх, бабы… Наклоняюсь хватаю ее под коленки, закидываю себе на плечо.

— Ну почему было сразу не поехать, а? — легонько шлепаю ее по заднице, — зачем было разводить эту канитель? Жить месяц в Эрудиции? — Выхожу с ней из комнаты и иду к выходу из Эрудиции. — Свое решение, бла-бла-бла… Сильно оно тебе помогло, это твое решение? Да не работает это, вот и все!!! Взвалил на плечо и потащил, так с вами, девицами, надо!!! — Эшли хихикает, бьет меня кулачками по спине.