В прятки с «Прятками» (СИ)

— Я психопат, ты не забыла? Садист и убийца. Ты можешь пожалеть о своем поспешном решении. Все, что обо мне говорят чистая правда.

— Я знаю. А я чокнутая. Психопат и чокнутая, по-моему, все логично. Тем более что мне все равно п*здец.

— Это еще почему? — нахмурился я, смеривая ее взглядом.

— А разве с тобой может быть по-другому? – ее взгляд осторожный, в отличие от того, которым она смотрела на меня вначале нашего поединка. Его я проиграл, полностью, безоговорочно, расписавшись в абсолютном поражении. Меня неудержимо тянет к ней, а некоторые вещи просто сводят с ума. Я сейчас не могу нормально думать, мне надо срочно оказаться от нее подальше.

— Нам надо убираться отсюда, пока нас тут не запалили, — хмурое бормотание явно не то, на что она рассчитывала, но мне сейчас не до ее обид. – Скоро финальный тест, будет лучше, если ты… подготовишься. На его результаты я не смогу повлиять.

Я уже успел натянуть штаны, когда она вдруг резко вздернула голову и в ее взгляде опять проскользнула ярость.

— На что это ты намекаешь? А? Что ты влиял на какие-то мои результаты? – я, тем временем, натягиваю футболку и киваю.

— А то как же?!

— Брехня все это! И я любому докажу, что я совершенно сама…

— Тренировала ты себя тоже сама? Что еще ты делаешь сама? Морковкой себя любишь?

— Какой же ты подонок, Эрик!

— Закрой пасть, — с потаенной угрозой говорю ей, чувствуя, как темный туман опять начинает застилать разум, — есть вещи, которые лучше не произносить. Если хочешь коптить воздух Бесстрашия дальше!

Я поворачиваюсь и выхожу из Ямы, оставив ее на ринге. Вслед мне неслись еще какие-то проклятия, но я уже не разбираю, да и не хочу. Она все-таки когда-нибудь нарвется и я, бл*дь все-таки сброшу ее в пропасть!

====== «Глава 4» ======

Эшли

Страсть и гнев, вспыхнувшее желание, блуждающее по пустошам отчаяния — всё спуталось в один клубок, и не отыскать его начала. Этот с ума сводящий запах выплеснувшегося адреналина, яростные поцелуи умелых губ, превращающиеся в укусы, грубые движения, посылающее волны тепла в живот и лихорадочно блестящие глаза лишили воли настолько, что все чувства неправильности гасли, и мне это нравилось... Да так, что крышу напрочь снесло. Ой, чокнутая... А теперь души коснулась горечь, взыграв внутри разрушительным ощущением использования. Я сгребаю свои тряпки с ринга, быстро натягивая лосины — вот и все, что осталось от моих вещей. Майка в лоскуты. И как мне возвращаться в таком виде назад, через коридоры штаб-квартиры? Мог бы и озаботится, если б было не плевать. И обидные слова, и затуманенный удовлетворением взгляд, в одно мгновение превратившийся почти в ненавистный, вползали холодной змеей. Да, именно с ненавистью он посмотрел на меня перед уходом... Мне мерзко, гадко, паршиво всё! И больно, черт возьми, больно так, что не вздохнуть, не выдохнуть, только острые спазмы терзают грудь. Ладно, чего разнылась тут, сама ж выбирала себе мужчину. Знала же прекрасно, что он такой. Ведь знала?

Но злые слезы предательски текут по лицу, я их смахиваю, но они возвращаются, пытаясь принять и осмыслить совершенно чудовищную для себя мысль, которая все глубже и прочнее поселяется в сердце, врастая туда под тяжестью его поступков. Эрик никогда не пустит меня в свою душу — я ему не нужна. Никто ему не нужен. Потому что он не хочет, чтоб его любили. Ему и так хорошо. Он приближает меня на мгновение, а потом, словно почувствовав что дал слабину и боясь стать уязвимым, отталкивает еще дальше, и мне вновь приходится сживаться с едва-едва оставленной ролью живой куклы, пытаться смириться с произошедшим, ища в себе силы справиться со всем, пережить. А меня тянет к нему все равно так, будто латунными цепями приковали. И эти желания заставляли какой-то униженной себя чувствовать. Это всё как-то подло, отвратительно, очень больно, эта боль плескается на самом дне души, откуда не достать, и Эрик понимает, что отворачивает так меня от себя, конечно же, понимает, и не скрывает даже этого. Ему не жаль. Нисколько. Тогда что же я делаю со своей жизнью? Не знаю, что же его так неотвратимо исковеркало, что он меня к себе не то что не подпускает, а так и хочет избавиться. Вычеркнуть и забыть. Хотя в этом я его прекрасно понимаю, потому что мне тоже очень хочется ничего не помнить и не чувствовать, потому что я устала терзать себя сомнениями, глотать слезы, пристальнее всматриваться в серые, по-хищному сощуренные глаза, готовясь к чему угодно, от нежного взгляда и до оплеухи, и ждать, когда уже, наконец, разрешится этот ноющий надрыв в душе. Вот только вплавился он в мою жизнь слишком непозволительно прочно. И вот в этом вся загвоздка.

— И куда мы идем? — воплю я, повиснув на втором локте Грега, который тащит нас, как путеводная звезда куда-то на нижние уровни фракции по дребезжащим лестницам.