В прятки со смертью (СИ)

Оружие отобрали. Линн быстро очухали, смачно похлопав по щекам и толкая в спины нас повели по кварталу небоскребов. Наслаждаясь болью не только в голове, но теперь еще и в боку, не сразу обратила внимание, что тащат нас к башне Хенкок. На кой-йух мы им сдались? Пот струится по позвоночнику, щекоча ручейками кожу. Жарко. Каждый шаг дается с трудом, хорошо приложили ботиночками, синячищи здоровенные будут, уже наливаются… паскуды. Вцепившись за шиворот, сторожа подталкивают нас ко входу в небоскреб и отчетливое отчаяние кидается в голову, и я почти готова сорваться и напасть на ублюдков — пусть уж пристрелят лучше, чем чего похуже. И это «похуже» очень пугает, особенно в связи с нехорошими взглядами, бросаемыми конвоем на женские тела, но… я не имею права сдаваться, и беру себя в руки, послушно топая вперед. Мы еще не проиграли свою войну… не проиграли. Боже, только бы Эдвард с ребятами успели… ну пожалуйста.

— Доложи в Эрудицию о девках и свяжись с подкреплением, мы с ними далеко не уйдем, наверняка их будут искать. Эта шлюха визжит как сирена. — успела я подслушать краем уха, когда нас гнали по лестнице.

Значит, нас поволокут в Эрудицию… и я даже не знаю: радоваться или рыдать от ужаса? Там Эрик и командиры, но там еще и Сэм, который меня ищет. И зачем я этому бл*дскому лидеришке? Сначала я думала, что он разыскивает меня, чтобы наглядно осудить за убийство одного из лидеров Бесстрашия и разгромление Дружелюбия, в коем меня так нагло обвинили. Но навряд ли, что-то ему от меня нужно… и явно ничего замечательного.

Нас заводят на второй этаж, волоча в пустую комнату. Конвоиров пятеро, четверо остались на лестнице, один козлина уходит на пару минут, возвращается уже с двумя стульями. Ну понятно, привяжут к ним, вот уж радость. Изгой с рожей дегенерата рывком усаживает Линн, а меня пихает к другому стулу, больно пихает так, сука, что я не сдерживаюсь, зарядив ему ногой от самой души по яйцам.

Сильный удар об стену вышибает из меня дыхание, и на какую-то долю секунды сознание меркнет. Лопатки с треском врезаются в бетон, а связанные руки пробирает огнем, когда с костяшек стесывается кожа о шершавое покрытие стены. Из горла вырывается вскрик, а потом грязная широкая лапища залепляет мне рот. Второй рукой мужик хватает меня на шею, придавливая к холодному бетону. Дышать и так нечем, а от ублюдка нестерпимо воняет потом и чем-то совершенно тошнотворным. Черная паника заливает мозг, когда его лапа начинают шарить по моему телу. Я извиваюсь змеей, придавленная тяжелым телом, рыча от бешенства, пытаясь выкрутиться, от жути скручивает кишки в узел, аж в глазах темнеет… Нет, только не это, нет!

А поганая ручища все шарит, задирая футболку, пытаясь расстегнуть мой ремень. Колено больно врезается между намертво стиснутых бедер. Воздух слишком густой, от страха звенит в ушах.

— Хер тебе, сволочь, — хриплю я, а остальные уроды захлебываются противным смехом, наблюдая за своим дружком.

— Тебе понравится, шлюха! — гогочет он, наваливаясь сильнее. — Не дергайся, иначе башку разобью.

Фу-у, мерзость, какая мерзость… Сердце срывается вниз, проваливаясь в желудок и бабахает там динамитной шашкой. Да я лучше сдохну, но не дамся. Нет! Паскудная рожа нависает так, что я отлично вижу волосатую шею, торчащую из куртки. Но до нее мне не дотянутся… А в следующую секунду мои зубы, подобно капкану смыкаются на его лопоухом ухе и давят, стискивают со всей возможной силой. Рот заливает медным привкусом крови, она наполняет его. У*бок дергается, визжит, бьет кулаком мне в ребра, живот, но зубы только крепче сжимают свою хватку, и я резко дергаю головой в сторону.

Поганый кусок плоти отрывается с противным треском раздираемой мокрой тряпки. Горячая кровь окрашивает мой рот и я выплевываю эту гадость на пол. Но другие паскуды уже спешат на помощь, удар в бок, ручища хватает за волосы, что сыпятся искры из глаз и меня швыряют на пол. Черт, бл* буду, обреюсь снова… Я кручусь по полу, удары ногами сыплются безостановочно, что кажется ребра оглушительно трещат. От боли все тело начинает неметь, в мозгу что-то взрывается, перед глазами двоится, мутнеет. Дышать не могу, совсем не получается…

— Хватит! Девка нужна живая, — орет кто-то из охранничков. Ага, значит они сами толком не знают, кто им нужен.

— Эта сука мне ухо откусила! — хрипит тот, кого я цапнула.

О да, кусаться я умею… Кровь ручьем заливает ему шею и обглодыша выталкивают из помещения. Меня вздергивают на ноги за волосы и кидают на стул. Один урод привязывает веревкой к мебели, а я пытаюсь согнуться пополам и заглотнуть глоточек кислорода. Линн испуганно озирается на меня, одним взглядом вопрошая: «Как ты, живая?». А я даже и не знаю, кажется, что мужики очень перестарались, охаживая меня подошвами. Во рту стоит примерзкий вкус чужой крови, в горле застрял тошнотворный ком. И дышать все никак не получается, ну просто невмоготу…