В прятки со смертью (СИ)

Но что-то не дает до конца сложить картинку. Ну, захватил он власть. Быстро, так, что никто и очухаться не успел. Но он же не может не понимать, что когда люди придут в себя, они будут сопротивляться. Надо либо организовывать такое общество, чтобы всем было хорошо, либо держать всех в страхе. Организовывать он ничего не собирается, это я уже понял. Как он собирается держать всех в страхе? Этой тупой кучей изгоев? Которые добрались до ресурсов и только и делают, что ничего не делают? Повсюду уже развал и разруха. Люди все больше уходят за стену. В городе процветает мародерство и убийства стали обыденностью. Искренность перестала работать как судебный орган, теперь каждый сам за себя. Если бы было чуть больше подготовленных людей, можно было бы уже сейчас напасть и убрать Сэма с дороги, но люди разрознены, каждому в отдельности все это не нравится, но организации нет. Нужен некий центр организации, чтобы осуществить объединение людей против режима. Я так и не понял, что Сэм задумал. Слишком все просто получается. Если бесстрашные объединятся, то перебить тупых изгоев не составит труда, они учиться не хотят, это не армия. На что же он рассчитывает?

Надо валить отсюда. Мы и так тут засиделись. Чем быстрее мы организуем сопротивление, тем легче будет с Сэмом и его тупорезами справится. Дина и Гиля надо будет оставить тут. Надо наладить связь, это самое важное. Без своих людей в Эрудиции трудно нам будет. Завтра обязательно надо переговорить с Дином. Я должен точно знать, будет он нам помогать или нет. Парень он не плохой. У них вообще…

Невеселые мысли плавно перетекают к Эшли. Я уже у этому привык. Где бы я не находился, чтобы я ни делал, я все время думаю о ней. Думаю уже спокойнее, но думаю. Как же хочется ее увидеть, черт! Я думал со временем это пройдет, но оказалось, что со временем становится только хуже. Потребность увидеть ее просто подкашивает. Еще совсем недавно я злился, что все время ее вижу, что она мельтишит у меня перед глазами, влипает в истории, ужасно раздражает своим невинным видом. Что с ней стало за время, пока я ее не видел? Она думала, что я предатель. Я оттолкнул ее. Обидел. Чтобы держалась от меня подальше. Теперь, наверное, Эшли меня ненавидит…

Ладно, надо поспать, хоть пару часов. Да и валить отсюда надо бы уже. Диск я достал, про Сэма понял не все, но торчать тут больше смысла нет. Голова еще не коснулась подушки, как я проваливаюсь в сон.

Плотный, густой туман окутывает сознание, заволакиваясь темной дымкой. Такой вязкой, что все завеевается чернильной пустотой. Черной, на столько ослепляющей, что ее можно пощупать руками, попробовать зачерпнуть целую горсть смольных хлопьев… Чуть заметные блики раздражают сетчатку и заставляют внимательнее вглядываться в туман, где причудливые, тонкие линии вырисовывают знакомые очертания лица. Такие нужные глаза, смотрящие с давно забытой нежностью, а в глубине шоколада скачут шкодливые бесы. Она склоняется надо мной, обводит пытливым взглядом и приближается… Контуры распухших губ, тех самых, вкус которых я помню, знаю и снова хочу почувствовать. Осторожный, но жаркий поцелуй касается моих иссушенных, искусанных до крови губ, даря какое-то неосмысленное спасение. Рот приоткрывается, позволяя проникнуть языку, закручивая, завораживая в свой сплетенный танец.

Прикосновения становятся жадными, требовательными, но бесспорно ласковыми, уносящие в недалекое прошлое. Тонкие пальцы не торопясь слегка поглаживают влажную от выступившего пота кожу. Подушечки плавно ведут по плотным окантовкам шрамов, немного надавливают, сперва чуть касаясь, щекочут, обводят каждый кровавый отпечаток печали, потом сильнее прижимаясь всей маленькой ладошкой.

Дыхание сбивается, вырываясь судорожным хрипом сквозь горло. Мягкие губы ускользают, медленно переходя на шею, целуют, легонько прикусывают, дразняще дуют, ведут мокрые тропинки вниз по телу, вольно разгуливая по всему торсу. Аккуратно ласкают, бережно, но напористо прихватывают. До невыносимого опьянения, тягучего одурманивания, до невозможности. И снова пристально вглядывается своей затуманенной страстью, теплой патокой шоколада. Желание обладать становится слишком мучительным, несдержанным. Руки сами тянутся, полностью обхватывают, теснее сжимают, до вскрика, до боли. Оставляя на светлой коже бордовые отпечатки, словно отметины. Податливое тело на миг замирает и выгибается на встречу, лоснительно трепещет, требовательно подставляясь под ладони, необходимо ища потерянной ласки. Оно извивается, всецельно выкручивается и благосклонно манит. И надрывный, гортанный стон протяжно проникает в мозг. Она сама страждет, жаждет, неукоризненно стремится. Нужна. Моя!

Поднебесная падает, рушится, расщепляется на молекулы и исчезает в своем мироздании. Мир пульсирует и переворачивается…

====== «Глава 23» ======

Эшли

Поднебесная падает, рушится, расщепляется на молекулы и исчезает в своем мироздании. Мир пульсирует и переворачивается…