В прятки со смертью (СИ)

Но печальная соль безостановочно ползет по вискам, скручиваюсь в маленький клубок, обхватив плечи руками. Как же мне плохо, как же больно. Эрик… ну где же ты, где? Ты всегда меня спасаешь, всегда появляешься, когда мне нужен. Ищешь ли ты меня? Может он думает, что я там погибла? А вдруг уже размазал скупую мужскую слезу и похоронил меня мысленно, или надеется еще? А надеется ли вообще? В то, что он жив, свято верю, знаю, как в то, что мое сердце еще бьется. Оно бьется. Если бы с ним что-то случилось, если бы он… ушел… я бы это почувствовала. Боже, только не дай ему погибнуть… А он… знает ли Эрик, как много для меня значит? Я не сказала вчера ему, что люблю, испугалась. И жалею теперь. Может, уже никогда не скажу.

Внезапно поезд довольно резко сбросил скорость. Приподнявшись на корточки, выглядываю за открытую дверь, но голова настолько невыносимо кружится, что ничего не разобрав, я снова валюсь на жесткий пол. В глазах пляшут темные пятна, сменяясь жуткими, кровавыми картинками. Ненавижу… ненавижу!

Будьте вы все прокляты, твари, возомнившие себя вершителями судеб… горите в аду! И знайте, если доберусь до вас — жизнью клянусь, небом клянусь, камня на камне не оставлю от вашего нового, ёб*нного мира. Господи… дай мне только сил и терпения. Как же мне страшно… невыносимо, просто невыносимо больно, мучительно… Где же ты? Эрик… родной мой, найди меня… забери меня отсюда… ну, пожалуйста… мне так плохо… чертовски больно… ты так мне нужен! Слезы иссякают нескоро. А когда иссякают, на грязном полу остается только опустошенная человеческая оболочка. Наконец, приходит спасительная темнота…

Поезд мерно покачивается, словно убаюкивает. Кто-то теребит меня за плечо… С трудом разлепляю глаза. Черт, где это я? Рука пытается нащупать автомат, но его нет, как нет и оружия Суно. Проклятье, почему все так плывет… Кажется, меня очень неплохо по голове приложили… Что, вообще, со мной произошло? В голове все путается. Я сбежала из Отречения… Потом ползла… Сколько я уже валяюсь тут… в обморок свалилась. Да, точно, было такое. Куда же делось оружие? Наконец, мне удается осмотреться. Афракционеры…

В вагоне свистит ветер. Меня окружают вооруженные люди, а у меня нет оружия. Вот, бл*дь, выспалась идиотка… Афракционер с повязкой на глазу склоняется надо мной и отводит свой пистолет в сторону. Рядом с ним взрослый мужчина с иссеченным рубцами, шрамами и маленькими ямками лицом, видимо, оставшимися после кожной болезни. Человек десять, все мужчины и от этого становится как-то уж жутко. И что мне теперь делать?

Все молчат, разглядывая меня как невиданную зверюшку, походу дела мне теперь полный пи*дец. Одежда грязная, местами разорвана, но у них есть оружие… и мое они забрали. Сука, Эшли, ну вот что же ты за придурошная такая, а? Перед глазами все плывет, несколько раз зажмуриваюсь и тру лицо ладонями, пытаясь привести хоть немного себя в форму. А потом… Золотистые волосы, пусть давно не мытые, но это они, да. Серьезная складка между бровями и чуть дрогнувшие тонкие губы в улыбке.

— Эдвард! — восклицаю я, подаваясь вперед, и чуть не падаю. Но он ловит меня и усаживается рядом на пол, не убирая своих рук с моих плечей. — Эдвард, это ты… живой, живой.

— Узнала? — голос все тот же, с нотками насмешливости и немного мягкий. — Что ты здесь делаешь?

От него пахнет костром, улицей, смесью мазута и оружейного масла и чуть-чуть не мытым телом, но запах совершенно не кажется противным. Наверное, если человек дорог, то не имеет никакого значения — чем от него может пахнуть. С силой обхватываю его за шею и утыкаюсь носом в висок. Он немного похудел, скулы стали острее, но и возмужал. Сердце подскакивает в груди и пляшет, пляшет. Слезы новым потоком текут по щекам, а горло перехватывает сухой спазм.

— Где Майра? Почему вы тогда ушли, не сказав мне ни слова, почему… — бубню я, практически удушив парня в объятьях.

— Эшли! — Этот тоненький голосок заставляет отпустить Эда и обернуться. Мой ангелок… Рыжие кудряшки обстрижены до ушей, чумазая моська и удивительная улыбка.

Афракционеры располагаются на полу и многозначительно переглядываются, пока я пытаюсь рассказать друзьям все, что произошло в это злосчастный день. Подробного пересказа не выходит, мозг отказывается подчиняться и требует отдыха. Меня поят водой и даже помогают отмыть лицо от крови, обрадовав, что моя голова снова пробита. Вот уж невидаль…

— Мы сами ничего не знаем, — говорит Эд. — Но звуки боя слышны на весь город. Видели, что бесстрашные устроили настоящую бойню. Если ты ничего не помнишь, то значит это какая-то разработка Эрудиции. Тебе что-нибудь вкалывали?

Опомнившись, я усиленно киваю. Вчера, сразу после теста, нам вкалывали датчики слежения. Ну… сволочи.

— Эд, мне нужно найти своих лидеров. Я должна узнать, что вообще происходит и что будет дальше. Мы уничтожили целую фракцию, Бесстрашие больше не защитники Чикаго, а каратели. Убийцы.