В приисковой глуши

Разговор дяди Бена с обворожительным иностранцем, который подслушал Джонни Фильджи, хотя и непонятный для его детского ума, имел некоторое и не маловажное значение для старейших поселенцев в Инджиан-Спринге. Сам город, подобно многим, ему подобным, был сначала поселком рудокопов, а потому его основатели и первые поселенцы опирались в правах на владение землей на рудокопных законах, первенствовавших над другими. Но хотя эти права считались несомненными даже после упразднения первоначальной оккупации и постройки лавок, контор и домов на месте покинутых приисков, городские предместья и порубежные округа заняты были скоттерами на самых неопределенных основаниях. Не многие из скоттеров позаботились запастись документами, доказывающими их владельческие права, а потому в Инджиан-Спринге узнали не без волнения новость, что мексиканский надел в три квадратных мили, занимавший целый округ, был в последнее время утвержден правительством и что предпринимается судебный иск для передачи этого надела в руки владельца.

Говорилось, что в этот надел не входят земли, которыми владеет город на основании рудокопных законов, но что скоттерам и бродягам в роде Мак-Кинстри, Девиса, Maстерса и Фильджи, а также и Гаррисонам придется купить право на владение землей или же вести разорительную тяжбу.

Владельцы надела — богатые капиталисты в Сан-Франциско — готовы были войти в сделку с теперешними владельцами, и выгоды этой сделки одинаково распространялись на «бродягу», который ни сеял, ни жал, а попросту выжил скоттера, здесь работавшего.

Само собой разумеется, что мнения относительно действия нового права разделились: старейшие поселенцы все еще придерживались такого взгляда, что кто сидит на земле, тот ею и владеет, и сомневались в законности каких-то выморочных прав; новые же поселенцы считали легальные права как бы своего рода гарантией для капитала и поощрением улучшению хозяйства.

Существовала также постоянно усиливающаяся и влиятельная партия восточных и северных людей, которые рады были устранению всяких поводов к раздорам и кровопролитию. Распря между Мак-Кинстри и Гаррисонами, возникшая из-за пограничной межи, на которую никто из них не имел законных прав, после того как восстановлены будут права законного владельца, должна прекратиться, так как они окажутся в пределах закона, взирающего на драку без всяких романических соображений. С другой стороны Мак-Кинстри и Гаррисоны получат возможность войти в сделку с новым владельцем и узаконить свои права на землевладение. Но были люди, которые опасались, что оба врага, будучи прирожденными беззаконниками, соединятся, чтобы воспротивиться законному выселению, и что их побоятся трогать, а потому сильное возбуждение произвело известие, что часть земли, уже была продана владельцами надела и что эта часть как раз занимала спорный участок между владельцами Мак-Кинстри и Гаррисонов и что новый лендлорд намерен так же вступить в законное пользование своей собственностью.

Гениальная комбинация, которая производила таким образом раскол в комбинациях Мак-Кинстри и Гаррисонов, возбуждала восторг даже скептиков.

Никто в Инджиан-Спринге не знал ее настоящего творца, так как иск велся официально от имени одного банкира в Сан-Франциско. Но читатель, следивший за последними похождениями Джонни Фильджи, уже угадал в нем дядю Бена и цели этой правдивой хроники требуют немедленного разъяснения не только его намерений, но и средств, какими он привел их в исполнение, и всего лучше, если он сам нам это расскажет.

Однажды в конце обычного урока учитель и дядя Бен дожидались прихода Руперта. Успехи дяди Бена в просвещении, благодаря его упорному прилежанию, стали несколько заметнее, и он только что списал с книги образец «письма к компаньону», в котором дядя Бен уведомлял, что только что нагрузил на корабль «2 центнера слоновой кости, 80 мешков рису и 400 копченых окороков», и только что приступил к другому, начинавшемуся со слов «Многоуважаемая госпожа» и в отборнейших выражениях заявлявшему о соболезновании по случаю кончины ее «дражайшего супруга» от желтой лихорадки, схваченной на Золотом Берегу. Дядя Бен с авторским удовольствием поглядывал на свою работу, когда учитель с нетерпеливым жестом поглядел на часы.

— Я забыл вам сказать, что Руп не собирался приходить сегодня, — заметил дядя Бен.

— В самом деле? Но почему же?

— Должно быть, потому, что я сказал ему, что это лишнее, я хотел бы… поговорить с вами о личном деле, м-р Форд, если позволите.

Лицо м-ра Форда не выразило никакого удовольствия.

— Хорошо, — сказал он, — только помните, у меня назначено сегодня свидание.

— Да; но ведь не раньше солнечного заката, — спокойно отвечал дядя Бен. — Я вас так долго не задержу.

М-р Форд поспешно взглянул на дядю Бена и сильно покраснел.

— Что вы знаете о моих свиданиях? — резко спросил он.

— Ничего, м-р Форд, — отвечал дядя Бен просто, — но так как мне случалось несколько раз заходить сюда или в гостиницу около этого времени и не заставать вас, то я и подумал, что вы, должно быть, постоянно уходите в эти часы.